Ужин в центре Земли - [36]
2002. Берлин
Джошуа шлепает ладонью по ночному столику в поисках часов, затем щупает стену поверх изголовья, чтобы зажечь бра над кроватью.
— Который час? — говорит он в телефон, второй раз уже спрашивает, и ответа опять нет.
Он знает, что это Фарид, это он позвонил глубокой ночью, а теперь молчит, слишком долго молчит и тяжело дышит в трубку.
В этом дыхании Джошуа слышится тихий сдавленный плач, он и вообразить не мог, что Фарид может издавать такие звуки.
— Который час? — спрашивает он снова, стряхивая остатки сна, хотя уже видит на экранчике часов: 3:55.
— Ты — новый, — говорит Фарид.
— Не понимаю, — отвечает на это Джошуа. — Кто я новый? Что происходит?
— Ты. Ты новый. Это не осведомитель на месте. Это не беспилотник в небе. Это всего-навсего ты.
— Какой еще беспилотник? Я ничего не понимаю, Фарид.
— Подарок небес для тебя все сегодняшние ночные дела, не так ли? К удару приплюсовался бонус. Мы все стали соображать между собой, как так вышло. Переговаривались не думая. Теперь вам будет что просеивать, анализировать, чтобы лучше понимать связи, кто с кем, какая картинка с какой, теперь вы по-новому прикнопите фотки на ваших досках.
— На каких досках, Фарид? Я не понимаю тебя.
— Мы все проявили безалаберность, я знаю. Но такую крупную утечку нельзя оставлять, дыру надо заделывать сразу. Есть кто-то внутри, другого никто и предположить не мог. Потому что в Газе все абсолютно надежно. И тут меня осенило — тут, в Берлине, на другом конце света. Это я. Я слабое звено. Слишком все тютелька в тютельку, слишком кстати ты вдруг появился.
— Что случилось? — говорит Джошуа. — Да объясни же мне, наконец.
— Даже теперь продолжаешь.
— Послушай, сейчас четыре утра. Я ничего не продолжаю. Я спал.
— Кровавая бойня, Джошуа.
— Не понимаю. — Голос Джошуа сделался высоким, его уже прошиб пот под одеялом.
— В Газе вытаскивают трупы из-под обломков, а дома еще горят. Ты поразил свою цель. Ты убил моего брата. Твоя удача, Джошуа. Ты сделал его мучеником, мы к этому всегда готовы. Но дети, Джошуа. В соседнем доме. Там погибла целая семья. Что ты сделал?
— Что ты говоришь, друг? Мы в Берлине. Я в Берлине.
— Израильтяне бросили бомбу на дом, где был мой брат. Но разрушили не только его, но и соседний.
— Пожалуйста, — говорит Джошуа под стук колотящегося сердца. — Просто дыши. Вдохни и выдохни. Медленно.
На самом-то деле он к себе обращается, себе пытается приказать. Паника — ему так трудно с ней справляться, вот она уже закипает, пузырится.
— Никого, — говорит Фарид. — Никого нового в нашем кругу. Ничего нового на месте. Ничего не изменилось ни в Газе, ни в Дамаске, ни в Бейруте. Никому ничего не приходит в голову, пока…
— Пока что, Фарид?
— Пока мне не пришел в голову ты. Твои телефоны! Ты вдруг возникаешь со своим бизнесом. Возникаешь со свободными деньгами, как раз когда они нам нужны. С компьютерами, когда они нам нужны. И я их беру. Я беру твои чертовы восстановленные телефоны. Я переправляю их своим людям в Газу. И теперь мой брат и все, кто был рядом, погибли.
— О господи… — Джошуа судорожно обрабатывает услышанное. — Ты же не думаешь, что я…
— Чего я не думаю — это что сумею пройти через твои ворота. Если бы думал, что смогу забраться в твой дом и задушить тебя своими руками, так бы и сделал.
— Друг, прошу тебя, что ты говоришь? Я, честно, ничего не понимаю.
— Совсем роскошный, правда же, был бы у тебя денек, если бы я, ко всему, дал тебе повод застрелить меня на твоей лужайке?
— Никто не хочет тебя застрелить, Фарид.
— И все-таки за то, что ты сделал, мы отомстим. Уже улицы Газы полны скорбящих. Уже люди идут маршем. Включи телевизор. Найди новости. Увидишь. Человеческая река длиной в пять километров.
— Но я же к этому не имею отношения.
— Не позорься дальше. Это звонок вежливости от твоего врага. Я просто хочу, чтобы ты знал: экономика террора только укрепится от этого. За детей, которых ты у нас забрал, мы отплатим тем, что заберем детей у тебя. Вот что я хотел сообщить тебе, Джошуа. Все имеет свою цену. Сегодня ночью ты убил своих собственных детей.
— Нет, постой, Фарид, — говорит Джошуа. — Ты говоришь ужасные вещи, не надо.
— Ужасные вещи для канадца? Какое дело яхтсмену из Торонто до евреев и арабов по всему свету?
— Конечно, есть дело, — говорит Джошуа. — Дети — это дети. Что бы ты ни говорил, как бы ты ни угрожал…
— Никто не угрожает, — говорит Фарид. — Не о том речь, что мы хотим что-то сделать, что мы сидим и планируем какой-то ответ. Я позвонил, чтобы ты понял: того, что уже приведено в действие, могло и не быть. Тому, чего уже нельзя остановить, дан ход из-за сегодняшнего, из-за тебя.
Джошуа знает, что ничего не следует говорить, его учили не выдавать себя ни единым словом, и все же он испытывает аномальное побуждение отозваться. Он словно оказался по другую сторону всех перегородок, стен, бастионов, возведенных, чтобы оградить его от обычных человеческих чувств в отношении Фарида.
Доля секунды — и он решается.
— Не мы начали эту драку, — говорит он.
— Вы ее начали.
— Что бы ты ни собирался сделать, прошу тебя, умоляю — ты же разумный человек. Давай все обсудим.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман известного американского прозаика Натана Ингландера (род. 1970) — острая и ироничная история о метаниях между современной реальностью и заветами предков. После смерти отца герой принимает прагматичное решение — воспользоваться услугами специального сервиса: чтение заупокойной молитвы по усопшему. Однако переложив на других эту обременительную обязанность, он оказывается в положении библейского Исава, что продал первородство за чечевичную похлебку. И теперь ни любовь к семье, ни здравый смысл, ни нужда — ничто не остановит его в попытке обрести утраченное, а заодно и перевернуть вверх дном жизнь прочих персонажей.
Аргентина, 1976 год. Военная хунта ведет войну со своим народом: массовые аресты, жестокие пытки, бессудные казни и тайные похищения. Каждый день бесследно пропадают люди. Однако еврей Кадиш Познань по-своему исправляет реальность: его стараниями исчезают не живые, а умершие – недостойные предки, чьи имена ему поручено сбивать по ночам с кладбищенских надгробий, чтобы не позорили порядочных членов еврейской общины. Но однажды пропадает его собственный сын. В отчаянии родители обращаются в Министерство по особым делам.
В прозе Натана Ингландера мастерски сочетаются блестящая фантасмагория и виртуозное бытописательство. Перед нами, как на театральных подмостках, разворачиваются истории, полные драматизма и неповторимого юмора. В рассказе «Реб Крингл» престарелый раввин, обладатель роскошной бороды, вынужден подрабатывать на Рождество Санта-Клаусом. В «Акробатах» польским евреям из Хелма удается избежать неминуемой смерти в концлагере, перевоплотившись в акробатов. В уморительно смешном рассказе «Ради усмирения страстей» истомившийся от холодности жены хасид получает от раввина разрешение посетить проститутку. И во всех рассказах Натана Ингландера жизненная драма оборачивается человеческой трагикомедией.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.