Ужасно роковое проклятье - [43]

— Можно подумать, — отрезала она, — меня в России ждет лучшая участь. Муж — вылитый Васек, детишки в папу, свекруха вроде этой динозаврихи!

Нашу пикировку прервал Осин голос:

— Да хватит вам! Благое дело сделали, помирили влюбленных… Не впервой нам любовников мирить, где-то это уже было, а, Дань?

— Они сами помирились, — буркнула еще не остывшая Софья, — И нечего себе чужие заслуги приписывать!

— Сколько мы сил на них потратили, — проскрипел я, выезжая на Садовое, — И все без толку! Никакого кредита, сплошной дебет.

— Не скажи! — встрепенулась Соня, — Мне Микеле интересную фразу сказал…

— Это насчет подружки невесты, что ли? За живое задело? — ох, надо бы мне шутить поменьше. Если на сердитых воду возят, то на веселых — навоз грузят.

— Заткнись! — так, началось, Сонька разозлилась, — Я про дело говорю, мне клоунессой подрабатывать некогда! Чингьяле в эйфории ляпнул, что Кавальери надо развеяться, а то они совсем иссохли от какой-то "русской угрозы". Что за угроза, не объяснил, и вообще смутился — видать, сболтнул лишнее.

— Похоже, ты, Данилушка, провидец. Неспроста дружная семейка сюда притащилась, да еще адвоката прихватила, ох, неспроста! — подытожил Ося.

Поверили, наконец. Эх, сказануть бы им… "А я предупреждал!" Ладно, буду держать марку — сделаю нейтральный вид.

Софье с утра надо было идти на работу, прошлые ночи у нее тоже, как я понял, не сну были посвящены, так что мы завезли ее домой, взяли обещание никому без пароля не открывать, а сами пошли в круглосуточный магазин за кофе и какой-то закусью вроде китайской еды, которую Оська просто обожал. Пришли к Иосифу с твердым намерением еще поразмыслить, но свалились вповалку на диван и заснули как убитые. Проснулись мы в тот час, когда порядочные люди уже обедают, а порядочные жаворонки — так даже ужинают. С мадемуазель Хряпуновой любой режим летит к черту. Городской шум уже звучал в вечерней тональности, улицы заполнялись народом, по пустырю, раскинувшемуся неподалеку от Осиного дома, толпой гуляли собаки с хозяевами и мамы с детишками. Деревья и трава пахли опьяняюще. Все и вся наслаждалось уходящим теплом бабьего лета.

Одни мы как каторжные бились над загадкой: кому и что задолжала семейка Хряпуновых в течение бурного ХХ столетия. Надо было поторапливаться, преступник опережал нас на целый шаг, а то и на два — не успели мы додуматься насчет обыска престарелой генеалогини, как ее квартирку уже переворошили, а раз зашел разговор о причастности отцов и дедов Кавальери, жди беды. Если глупышку Соню нельзя ни силой, ни хитростью убедить в небескорыстии красавца-шатена по имени Франческо, будем действовать самостоятельно. Только вот на каком языке? Он — по-русски, а мы — по-итальянски ни бум-бум. Софью привлечь к разговору по душам с этим губителем женских сердец не удастся, значит, нужен независимый переводчик. Хотя стоп, почему обязательно независимый? Можно и официального толмача привлечь, а то он шастает туда-сюда без толку и проку — пущай свои лиры отрабатывает! Я подкинул идею Гершанку. Тот попыхтел-попыхтел, да и согласился. Осталось узнать, где проживают наши подопытные, произвести расстановку ловушек по маршруту следования и без промедления взять италийцев в оборот.

Это оказалось несложно: вся делегация, включая темпераментного Чингьяле и гулену Бриллу, проживала в одном отеле, в соседних номерах. Адрес еще не успел испариться из нашей памяти, и мы двинули прямо туда. К счастью, фейс-контроль нас ни в чем дурном не заподозрил, и мы беспрепятственно прошли в указанные номера. Адвокат оказался в наличии — в белье средь бела дня, к тому же не один и явно навеселе. Своего намерения осушить все шампанское в Москве он, похоже, не оставил. Чингьяле и нас приглашал присоединяться к "продолжению банкета", насколько можно было понять из жестов и междометий. Но мы покачали головами, помахали руками, спросили на языке глухонемых, где остановились Кавальери, и душка Микеле проводил нас до самой двери, радуя пробегавших горничных зрелищем фряжского гостя в халате и невыразимой красоты носках — сереньких, изысканных, не то, что Табуреткины презенты.

Кавальери сидели в комнате номера с таким видом, точно конца света ждали. Они обратили в нашу сторону лица, составлявшие разительный контраст с благодушной физиономией счастливого любовника-адвоката, покивали: "Бон джорно, бон джорно!" и позвали переводчика. Бедный малый прибежал как встрепанный, и мы без околичностей приступили к делу:

— Господа! — высокопарно начал Иосиф, — События последних дней указывают на то, что целью вашего визита является не совсем профессиональный, и даже совсем не профессиональный интерес…

После эффектного вступления последовала получасовая речь: изложение фактов, домыслов и догадок, ничем особо весомым не подкрепленных. Итальянцы слушали, не дрогнув ни единым мимическим мускулом. Переводчик аж вспотел от напряжения, едва поспевая за Оськиной скороговоркой. Он и пыхтел, и багровел, и лоб утирал, а Кавальери сидели в тех же позах, словно статуи Микеланджело, и ни словом нас не опровергли — впрочем, и не кивнули ни разу. Железная выдержка! Гвозди бы делать из этих людей! А еще говорят, что итальянцы — горячий народ. Гершанок пытался их напугать, растрогать, польстить, или разозлить хотя бы, упомянув о теоретической любовной связи дедушек-геев — и ни хрена! На контакт не пошли, как говорится.