Ужас в музее - [41]

Дэвисы тронулись в путь в начале года, надеясь добраться до нового места к весенней пахоте. Двигались они медленно, ибо в Арканзасе дороги были скверные, а на Индейской территории их не было вовсе — кругом простирались холмистые равнины да красные песчаные пустыни. Ландшафт постепенно становился плоским, и разительное отличие равнинных пейзажей от родных горных угнетало обоих сильнее, чем они сознавали, хотя чиновники в местных агентствах по делам индейцев произвели на них самое приятное впечатление, а большинство оседлых индейцев казались дружелюбными и вежливыми. Иногда Дэвисы встречали таких же переселенцев, с которыми обычно обменивались грубоватыми шутками в духе дружеского соперничества.

В то время года змеи еще не пробудились от зимней спячки, а потому Уокер не страдал от своей органической слабости. К тому же в начале путешествия он еще не слышал никаких страшных индейских легенд о змеях, поскольку племена, переселенные сюда с юго-востока, не разделяли жутких верований своих западных соседей. По воле судьбы первое туманное упоминание о культе Йига Дэвисы услышали от белого человека в Окмалги, на землях племени криков, после чего Уокер стал расспрашивать о нем всех встречных-поперечных.

Вскоре его завороженное любопытство переросло в дикий страх. На каждом ночном привале он принимал чрезвычайные меры предосторожности, тщательно расчищая место от растительности и стараясь держаться подальше от каменистых участков. В каждой купе чахлых кустиков, в каждой расселине скал Уокеру мерещились злобные рептилии, а каждого показавшегося вдали человека, если только его принадлежность к числу местных жителей или переселенцев не представлялась очевидной, он принимал за змеебога, покуда не убеждался в обратном при ближайшем рассмотрении. К счастью, на данном отрезке пути не произошло никаких тревожных встреч, способных потрясти его нервы еще сильнее.

Но по мере приближения к территории племени кикапу становилось все труднее находить места для стоянок поодаль от каменистых россыпей. Наконец такая возможность и вовсе исчезла, и бедному Уокеру пришлось прибегать к ребяческому приему, усвоенному еще в детстве: бубнить деревенские заклинания против змей. Несколько раз он действительно мельком видел рептилий, каковое обстоятельство отнюдь не способствовало отчаянным попыткам бедняги сохранять самообладание.

На двадцать второй день путешествия поднявшийся к вечеру яростный ветер вынудил Дэвисов, опасавшихся за своих мулов, сделать привал в максимально защищенном месте. Одри убедила мужа укрыться за высоченным утесом, вздымавшимся над сухим руслом бывшего притока Канейдиан-ривер. Уокеру пришелся не по душе каменистый участок, но на сей раз он уступил настояниям жены, выпряг мулов и с угрюмым видом повел их к подветренному склону, куда подогнать фургон было невозможно из-за нагромождения валунов.

Между тем Одри, обследовавшая россыпи камней подле фургона, заметила, что немощный старый пес настороженно принюхивается. Схватив винтовку, она двинулась за ним и уже через несколько мгновений возблагодарила судьбу за то, что прежде мужа обнаружила пренеприятную находку. Ибо там, в укромной щели между двумя валунами, она увидела зрелище, от которого Уокеру стало бы дурно: лениво шевелящийся клубок, производящий впечатление сплошной массы, но в действительности состоящий из трех или четырех отдельных частей, — который являлся не чем иным, как выводком новорожденных гремучек.

Стремясь уберечь мужа от тяжелого потрясения, Одри не мешкала ни секунды: крепко сжав ствол ружья, она принялась молотить прикладом по извивающимся гадам. У нее самой змеи вызывали крайнее отвращение, но оно никогда не перерастало в подлинный страх. Закончив расправу, она отвернулась и стала вытирать свою импровизированную дубинку красноватым песком и сухой травой. Она подумала, что надо бы поскорее засыпать змеиное гнездо камнями, пока Уокер привязывает мулов. Старый дряхлый Волк, помесь овчарки и койота, куда-то исчез, и Одри опасалась, что он побежал звать хозяина.

Раздавшиеся позади шаги подтвердили ее опасения — и в следующий миг Уокер все увидел. Одри рванулась вперед, чтобы подхватить мужа в случае обморока, но он лишь пошатнулся. Потом гримаса ужаса на его бескровном лице медленно сменилась смешанным выражением благоговейного страха и гнева, и он принялся бранить жену:

— Бога ради, Одри, ну зачем, зачем ты сотворила такое дело? Разве ты не слышала всего, что здесь толкуют про змеиного дьявола, Йига? Тебе следовало сказать мне — и мы бы убрались отсюда восвояси. Или ты забыла про дьяволобога, который жестоко мстит любому, кто причиняет зло змеиному потомству? Для чего, по-твоему, индейцы пляшут да стучат в барабаны по осени? Здешние края прокляты — так нам говорили почти все, с кем мы встречались в пути. Тут правит Йиг, и он приходит каждую осень, чтобы отловить своих жертв и превратить в змей. Господи, Одри, да ведь ни один индеец по другую сторону Канейдиан-ривер ни за какие деньги не убьет змею! Одному Богу ведомо, на какие муки ты обрекла себя, женщина, истребив цельный выводок Йиговых детенышей! Он доберется до тебя рано или поздно, если только мне не удастся купить защитное заклинание у какого-нибудь индейского шамана. Он явится из ночной тьмы и обратит тебя в пятнистую ползучую тварь!