Ужас по средам - [7]

Среда.

И еще понимаю, что прошлая среда и тот телефонный звонок вовсе не были началом.

Глава 4 ОН – ПРЕЖДЕ

Он сидит на краю кровати и смотрит на ракеты и звезды, которыми усеяно одеяло. Ему пять лет, и бабушка сетует, что он растет слишком быстро.

«Мой маленький любитель космоса».

Голос бабушки звучит в его голове, и это странно, ведь она сейчас не рядом с ним, а на кухне. У него такое чувство, как будто ему двинули кулаком под дых: он вспоминает, как они с бабушкой выбирали это одеяло в магазине уцененных товаров. Одеяло лежало в большом ярко-красном пластиковом ящике, похожем на урну, но чуть красивее. На стенке ящика была надпись «Распродажа». Он помнит, как смог прочитать это слово сам, бабушка лишь чуть-чуть помогла. Здорово же он тогда собой гордился.

«Ты у меня очень умный мальчик…»

Внутри снова творится что-то непонятное, какой-то взрыв чувств. Так бывает, когда стартует ракета: все шумит и грохочет. Очень сумбурно и ярко. Он сам не знает, злится он сейчас или нет. Сходит с ума. Грустит. Страдает?

«Мой маленький храбрый солдат».

Но так бабушка называет его только по средам. Он вскидывает голову: из кухни доносится звяканье посуды. Сегодня как раз среда…

По средам бабуля дает ему на завтрак шоколадные хлопья. А после чая – мороженое. В эту минуту она накрывает на стол: рыбные палочки, жареная картошка, фасоль – его самые любимые блюда.

«И мороженое с шоколадным соусом для моего маленького храброго солдата».

Только он ведь не храбрый.

В этом вся проблема.

В школе они учатся читать по группам, и он в самой лучшей – Красной группе. Лучшей в классе. У него есть книжка про девочку, которая боялась темноты и однажды повстречала медведя, который тоже боялся темноты.

Сегодня утром он хотел признаться учительнице, что очень боится темноты. Только об этом никому нельзя говорить, ведь это секрет.

Среды – вот их секрет. Его и…

– Как ты, малыш, все в порядке?

Он понимает, что ему хочется что-нибудь пнуть и что он злой мальчик. Но он любит бабулю. Больше всего на свете ему хочется крепко-накрепко обнять ее обеими руками и никогда не отпускать.

Но по средам он совершенно не понимает взрослых. И ему хочется кричать, драться и кусать всех подряд.

Он чувствует, как слезы наворачиваются на глаза, и вспоминает, как в прошлую среду Патрик случайно увидел его плачущим среди стеллажей в школьной библиотеке. Пришлось столкнуть Патрика с табуретки.

Скоро ему исполнится шесть. Интересно, станет ли он тогда храбрее?

Глава 5 МЭТЬЮ

Мэтью Хилл беспомощно смотрит на дочь, которая лежит на полу посреди супермаркета между прилавков с печеньем. Он уже готов сдаться. Постыдный шепот: «Только маме не говори», – готов сорваться с его губ. Но есть проблема: у Амели замечательные легкие, и ее крики собрали зрителей. На них уже смотрят, и кое-кто из покупателей явно хочет увидеть, что нерадивый отец предпримет дальше.

Понимая, что количество способов разрешения ситуации резко сократилось, Мэтью натягивает на лицо маску спокойствия. «И кто бы мог подумать», – мелькает мысль. Всего каких-то полгода назад это был не ребенок, а ангелочек в цветастых платьишках.

– Ненавижу тебя! – Амели снова бьет ножками по полу, ручки сжимаются в крохотные кулачки, костяшки пальцев белеют от гнева. При этом она ерзает спиной по керамической плитке, словно рассерженный тюлень.

Мэтью снова оглядывается по сторонам: увы, подкуп исключен – слишком много свидетелей.

– Папа уже уходит, Амели. А ты как, идешь домой или остаешься здесь и будешь жить в супермаркете?

– Я хочу печеньки «Пиппи покет»!

Мэтью окидывает взглядом прилавки с печеньем и замечает двух женщин средних лет. Те аж глаза вытаращили, до того им хочется узнать, кто выиграет в этом раунде – Амели или ее родитель.

– Печенье «Пиппи покет» покупают хорошим девочкам. А ты уже в пятый раз за сегодняшний день валяешься на полу, Амели. Поэтому никакого печенья не будет. Сейчас мы отправимся на кассу, оплатим наши покупки и поедем домой.

И тут раздается такой истошный визг, что Мэтью инстинктивно вскидывает обе руки и оглядывается на столпившихся зевак, словно говоря: «Я тут ни при чем. Я ее не трогал».

– Ох уж эти ужасные двухлетки, – доносится из-за спины старческий голос.

Его обладательница делает шаг вперед и останавливается рядом с Мэтью, а тот, слегка повернув голову, замечает белоснежно-седые волосы и теплое пальто, несмотря на теплую погоду.

Мэтью пытается выдавить улыбку – надо же как-то показать, что он справляется.

Ну да, если бы. Не будь тут свидетелей, он бы точно предпочел взятку. Купил бы дочери эти чертовы печенюшки, лишь бы она поднялась с пола и пошла с ним на кассу. И тут он прямо наяву слышит голос Салли, своей жены: «Не поддавайся на ее истерики, Мэтт. Если ты продолжишь в том же духе, то мы обречены».

Слово-то какое выбрала – обречены. Хилл смотрит на девчонку на полу и в который раз задается вопросом: куда подевалось то чудное дитя, которое два года назад он впервые взял на руки? Та милая девчушка с золотистыми кудряшками, которая сидела на высоком детском стульчике и улыбалась всем подряд? Пока очередные покупатели, заглядывая в кондитерский отдел, встревоженно крутят головами, пытаясь обнаружить источник визга, Мэтью размышляет о том, что слово «обречен» как нельзя лучше описывает его жизнь в настоящий момент.