«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе - [6]
Именно это странное взаимное притяжение между религией и насилием и составляет предмет настоящего исследования. Хотя некоторые наблюдатели и склонны полагать их нынешнюю связь аберрацией, продуктом политических идеологий или такой «мутантной» формы религии, как фундаментализм, я позволю себе с ними не согласиться. Вместо этого я предлагаю поискать объяснение в реалиях современной геополитики, которые усугубляются присутствующей в глубинах религиозного воображения насильственной жилкой. Религия, быть может, и не причина той ярости, которая по всему миру приводит к насилию, однако способна многократно эту ярость усилить.
Начиная с библейских войн и заканчивая авантюрами Крестовых походов и великими жертвами мучеников, насилие сопутствовало религии как ее тень, расцвечивая самые мрачные и таинственные религиозные символы. Та власть над воображением, какой обладает религия, всегда оттенялась образами смерти. Вопрос «почему это так?» преследовал также и некоторых выдающихся ученых – среди прочих, Эмиля Дюркгейма, Марселя Мосса и Зигмунда Фрейда. Зачем религии насилие и насилию религия и почему некоторые верующие с такой охотою пользуются «божественным» правом на то, чтобы разрушать?
В последние годы, когда религиозное насилие объявилось вновь – и притом в форме, рассчитанной, чтобы провоцировать массовый ужас, – эти вопросы стали насущнее, чем когда-либо. Нынешние акты насилия зачастую обосновываются историческими прецедентами жестокого прошлого религии. Однако же в каждый исторический период порождавшие религиозное насилие совокупные механизмы имели свою специфику. Поэтому я сосредоточусь на кейсах религиозного насилия как в их собственном культурном контексте, так и в рамках характерных уже для нашего времени глобальных социальных и политических изменений.
Эта книга посвящена религиозному терроризму. В ней рассматриваются публичные акты насилия конца XX и первых десятилетий XXI века, чье обоснование, организация и идейная подоплека определялись религией. Я попытался проникнуть в сознание тех, кто эти акты совершает или их одобряет. Моей целью было понять, почему они столь часто мотивированы религией и почему в нынешний момент истории их стало так много. Хотя я ни в коем случае не сочувствую тем, кто творил эти ужасные вещи, я стремлюсь понять их самих и то, как они видят мир, настолько, чтобы узнать, как они сами и их сторонники обосновывают свои действия с точки зрения морали.
Меня озадачивает не то, почему зло творят люди скверные, а почему его творят те, кого в иных обстоятельствах мы бы назвали «хорошими», – в случае с религиозным терроризмом это благочестивые верующие, искренне преданные моральному видению мира. Принимая во внимание обволакивающую их цели возвышенную риторику, кажется тем трагичнее, что направленные на их достижение акты насилия калечат и рушат столькие жизни – и не только тех, кого они затронули непосредственно, но и тех, кто наблюдал за ними даже издалека.
Поскольку я стремлюсь понять порожденные этими актами насилия культурные контексты, акцент будет делаться скорее на связанных с ними идеях и поддерживающих «террористов» сообществах, чем на самих этих людях. Вообще говоря, с точки зрения целей настоящего исследования само слово «террорист» – чрезвычайно проблематичное. Одна из причин этого – что оно не дает провести отчетливое различение между теми, кто организует атаку, теми, кто ее совершает, и тем множеством людей, которые прямо или косвенно ее поддерживают. Следует ли полагать террористами их всех или только некоторых – и если так, то кого именно? Иная связанная с этим словом проблема заключается в том, что его можно навешивать на определенную породу людей, совершающих акты насилия «террористов», в качестве ярлыка. Предполагается, что террористы попросту одержимы террористической деятельностью и оправдывают свои злодеяния чем угодно – то религией, то какой-то идеологией. Исходя из подобной логики, получается, что терроризм существует потому, что есть террористы, и стоит нам только от них избавиться, как мир сразу вздохнет с облечением.
Сколь ни соблазнительно такое решение, на самом деле граница между «террористами» и их сообщниками, которые «не-террористы», очень тонка. Кроме того, непонятно, является ли «террористом» некто, еще не приступивший к подготовке теракта. Хотя в любом обществе есть и социопаты, и те, кто получает от убийства садистское удовольствие, они редко оказываются вовлечены в умышленные публичные акции, которые мы связываем с терроризмом, и лишь немногие исследования по терроризму отправляются только от личных качеств. Работы по психологии терроризма имеют дело с психологией прежде всего социальной – в них изучается то, как люди реагируют на те или иные групповые ситуации, открывающие возможность для публичных актов насилия
