Ужас - [43]

Прения должны были быть прекращены. Председатель обратился к обвиняемому и сказал:

– Имеете ли вы что-либо прибавить в свое оправдание?

Кош поднялся, делая страшные усилия, чтобы заговорить. Он был так бледен, что охранники бросились к нему, желая поддержать, но он жестом отстранил их и твердым голосом, заставившим вздрогнуть судей и всех присутствующих, произнес:

– Я должен сказать, мосье председатель, что я не виновен, и я это докажу.

Он глубоко вздохнул и на секунду остановился; в глазах его выразилось страшное напряжение воли, губы его раскрылись. Сидевшим ближе к нему показалось, будто он шепчет: «Я хочу!» Вдруг, подняв руку, точно отгоняя какое-то грозное видение, Кош скорее закричал, чем заговорил:

– В двадцать минут первого, когда совершено было преступление, я, невиновный, находился у моего друга Леду, в доме № 14, на улице генерала Аппер…

И, обессиленный, обрадованный победой, одержанной над таинственным неизвестным, воля которого до сих пор парализовала его волю, он упал на скамью, рыдая от усталости, нервного потрясения и счастья…

Все присутствующие мгновенно поднялись со своих мест. Начался такой шум, что председатель должен был пригрозить, что велит очистить зал. Когда, наконец, удалось восстановить относительную тишину, он обратился к Кошу со следующими словами:

– Не пытайтесь лишний раз обмануть нас. Подумайте о последствиях вашего заявления, в случае, если оно окажется ложным. Советую вам предварительно подумать!

– Я обдумал, я все обдумал. Я сказал правду! Клянусь вам! Пусть спросят Леду.

– Мосье председатель, – обратился адвокат, – я прошу, чтобы этот свидетель был немедленно вызван.

– Таково и мое намерение. В силу данной мне власти, я приказываю, чтобы свидетель, названный обвиняемым, был немедленно приведен в суд. Пусть один из сторожей отправится к мосье Леду, на улицу генерала Аппер, дом номер 14, и приведет его сюда. Объявляю перерыв.

Заявление Коша как громом поразило всех. Немногочисленные сторонники его торжествовали; остальные же не будучи в состоянии отрицать решающее значение подобного алиби, все же сомневались в его достоверности. Наиболее изумлены были присяжные и судьи. Они уже составили свое заключение после речи прокурора и не слушали речь защитника; теперь же, если Кошу удастся доказать свое алиби, все обвинение рухнет или, по крайней мере, будет сильно поколеблено. Что же касается адвоката, то он только повторял своему клиенту:

– Зачем же вы молчали столько времени, зачем раньше этого не заявили?

На что Кош давал все один и тот же неправдоподобный, а между тем правдивый ответ:

– Потому что я не мог говорить!

В течение часа в залах и прилегающих к ним кулуарах царило необычайное оживление. Это дело, сначала совершенно разочаровавшее публику своей банальностью, опять возбудило захватывающий интерес. Когда раздался звонок, все ринулись в зал. Невозможно было водворить порядок, и сторожа, не будучи в силах удержать толпу, впустили всех желающих. Наконец суд вошел, разговоры сразу прекратились, председатель приказал ввести обвиняемого.

Тогда, среди гробового молчания, к решетке приблизился сторож, поклонился и произнес:

– В доме № 14 на улице генерала Аппер мне сообщили, что мосье Леду, рантье, умер 15 марта текущего года.

Кош поднялся, лицо – бледнее смерти, схватился руками за голову, вскрикнул и упал, как подкошенный. Прокурор уже говорил:

– Мосье присяжные, мне кажется, совершенно лишнее указывать вам на всю важность подобного известия. Даже если бы мосье Леду мог явиться сюда и дать свое показание, обвинение сохранило бы всю свою силу. Теперь же, я надеюсь, вы не позволите смутить себя этим смелым алиби, благодаря которому подсудимый хотел заронить искру сомнения в ваши души. Я не нахожу нужным что-либо прибавить к моей обвинительной речи, но и ничего не беру назад. Вы будете судить, и, я уверен, вынесете без всякого снисхождения обвинительный приговор.

– Мосье председатель, – попробовал было возразить адвокат, но Кош, уже пришедший в себя, схватил его за плечи, несвязно говоря:

– Ради Бога… ни слова больше… Все кончено… Умоляю… Все кончено… кончено… кончено…

Присяжные, враждебно настроенные еще до перерыва, теперь недолго совещались. Через десять минут они вернулись в зал. На все вопросы они единогласно ответили: «Да, виновен», а на смягчающие вину обстоятельства дали единогласный ответ: «Нет, не имеются».

В момент произнесения приговора, Кош уже ничего не соображал и был близок к обмороку. Ужас охватил его. Он слишком поздно преодолел свой суеверный страх, и только теперь понял, что три месяца боролся с пустым призраком; теперь его могло спасти только чудо, но надеяться на это чудо было бы безумием. Наконец, он испытал весь ужас, какой только в состоянии испытать человек, чудовищный страх и отчаянный призыв к отлетающей жизни. Глаза его, жалкие глаза затравленного зверя, с завистью останавливались на лицах всех этих людей, которые выйдут сейчас на улицу, будут свободно вдыхать весенний чистый воздух, потом вернутся домой, к семейному очагу, у которого так отрадно отдохнуть от житейских невзгод и треволнений, подобно моряку, укрывающемуся от морских бурь в тихой бухточке, над которой мирно светят звезды.