Узелок на память [Фельетоны] - [12]

Деньги мне перевели телеграфом. Копейка в копейку — двадцать тысяч. Зашел я в мебельный магазин, сторговал гарнитур, самый что ни на есть лучший, нанял грузовое такси — и на станцию. По дороге ковер прихватил. Получай, уважаемый Абдукур Гасаидов!.. Рад услужить начальнику!

Снова связываюсь по телефону с Песчанабадом. «Так и так, — говорю, — спальня отправлена. Какие дальнейшие указания будут?». «Возвращайся немедленно самолетом! Работы невпроворот!» «А как же с курсами?» «Ха, курсы! Я тебя через годик в академию пошлю, инженером сделаю!»

На крыльях лечу домой. А Гасаидов уже ждет. «Признателен, — говорит, — за подарок. Но ближе к делу. Шурин мой Рахим Макубов вскорости заканчивает медицинский институт. И ему подарок нужен. Мы с женой договорились преподнести дорогому шурину сюрприз — особнячок. Не дворец, конечно, а этакое, ну, как бы тебе сказать, семейное гнездышко».

«Но при чем тут я, Ариф Балейманов?». «Не прикидывайся младенцем, душа любезная, — наступал Гасаидов. — У тебя на автобазе двести грузовиков. Положили по кирпичику — двести кирпичей, а двести по двести — сорок тысяч. Это как раз то, что требуется!» «А ваш шурин кирпичи сам делает?» — спрашиваю. «Ну и язык у тебя, Балейманов! Жало! Рахим — человек интеллигентный. Зачем ему руки пачкать?! У нас в тресте вон сколько этого добра. Все заботы по строительству я возложил на Чурбанова, нового директора нашего подсобного комбината». «На Чурбанова?.. Это случайно не тот Чурбанов, который недавно проворовался на Бахаском стройучастке?» «Он самый, Мулужан Чурбанов. Отпетый жулик!.. Да ты не беспокойся. Закончит стройку, и мы выгоним его за расхищение государственной собственности!»

Стройка была объявлена ударной. Три месяца спустя Рахим Макубов справлял новоселье. Гасаидов «свил» ему «гнездышко» о девяти комнатах, с верандами и балконами, с кирпичной оградой и затейливым фонтаном во дворе. Пир шел горой.

А мне, Арифу Балейманову, не до веселья было. Бухгалтер пристал, будто колючка к курдюку барана: «Отчитайся за 20 тысяч — и баста». «Спрашивай с Га-саидова», — говорю. А он: «Ты получал, ты и расплачивайся!» Намекнул я об этих деньгах Гасаидову. Он посмотрел на меня с презрением: «Клянусь аллахом, Балейманов, ты потерял совесть! Какой уважающий своего начальника подчиненный решился бы напоминать о такой мелочи?! Ну, подарил гарнитур — и спасибо». «Так бухгалтерии не спасибо, а двадцать тысяч выложи. Где я их возьму?!» «Ай-вай, каким тоном ты говоришь с начальником?.. Мне ли тебя учить, где деньги брать?! Заправил десяток машин налево — и долг погасишь и сам в барышах останешься!»

Продали мы с женой свои ковры, подзаняли у родственников, и возвратил я бухгалтерии двадцать тысчонок. А главбух говорит: «С тебя, Балейманов, еще восемьсот рублей причитается, за перевод». Вот тут уж я не выдержал: «Пусть, — говорю, — хоть эту мелочь погасит Гасаидов!» Главбух, видимо, донес ему. И тот за дерзость дал мне по шапке. Полгода ходил я без работы.

Наконец Гасаидов сменил гнев на милость. Вызывает однажды: «Так и быть, Балейманов, беру тебя на прежнюю должность. Новую стройку начинаем. Свой человек требуется. Ты видишь вот тот домик?» «Хороший дом, говорю, бай жил в нем когда-то». «Халупа! Перестроить ее нужно, расширить в четыре раза!» «Так это твой дом, Гасаидов. Все тебе да тебе. А когда ж начнем строить для трудящихся? Сколько людей ждут своей очереди на жилье!» Гасаидов вскипел: «Ты брось мне читать политграмоту!»

Стройка опять была объявлена ударной. Вырос не дом, а за́мок. Подле замка зеркалом отливает на солнце водная гладь бассейна. Усадьба обнесена крепостною стеной.

Некоторые за деревьями леса не видят, а Гасаидов на своем генеалогическом древе каждый сучок разглядел. Но каждому «сучку» не дашь по особнячку. Тогда он решил увеличивать габариты хоро́м. На улице Худжанди была введена в эксплуатацию вилла с полезной площадью в триста квадратных метров. «Добро пожаловать, родня!» — распахнул ворота Гасаидов.

Иногда в поточном строительстве случалась заминка. Хоть Гасаидов и понимал толк в кадрах, но и он допускал промахи. Назначил как-то своим заместителем некоего Бердникова и дал ему срочное задание: начать очередную стройку родового поместья Гасаидовых. А Бердников, не будь простофилей, отгрохал себе особняк. Гасаидов метал громы и молнии.

Бердникова уволили. Взяли какого-то подхалима, и четвертый особняк для Гасаидова достроили, заселили. А меня Гасаидов опять прогнал с работы. «Неверный ты, — говорит, — друг-товарищ. Подвести можешь».

…И когда была допита десятая пиала зеленого чая, наш гость закончил свою повесть, похожую на сказку из «Тысячи и одной ночи».

Стенограмму беседы с Арифом Балеймановым мы направили для уточнения нашим коллегам из песчанабадской газеты «Утро Востока». Вскоре пришел ответ. Наши друзья по перу познакомились с Гасаидовым, осмотрели его особняки, поговорили с рабочими и техниками-строителями, с партийными и советскими работниками. И все они сказали: «Гасаидов — жулик первой гильдии». То же самое говорилось на областной партийной конференции. Делегаты с возмущением восклицали: «Почему до сих пор во главе строительной организации стоит мошенник и взяточник?! Как это понять? То ли Гасаидов „незаменимый“, то ли чья-то рука поддерживает его на пьедестале?!»