Узел смерти - [7]

Ответа на этот вопрос он так никогда и не узнал.

– Мам, Таси нет! – с места в карьер рванул он, набрав номер матери и услышав ее голос.

– Как так – нет?

– Я пришел, а дома никого. – И, предупреждая расспросы, проговорил: – Дверь я точно запирал. Сто процентов.

– Отпрошусь, приеду, – бросила мать и повесила трубку.

Спустя час они встретились во дворе, возле подъезда. Мать, бледная, вся какая-то встрепанная, как воробей под дождем, схватила сына за руку:

– Где искал?

Чак, который уже успел обежать соседние дворы и вернуться, сказал, что нигде не нашел Таси.

– На школьном дворе смотрел?

– Угу.

Где еще искать сестру, он понятия не имел. Они жили в обычном районе, уставленном пятиэтажными и девятиэтажными блочными домами. Ни парков, ни скверов, ни даже начатых и заброшенных строек – ничего такого.

– Подвалы, чердаки – нужно все осмотреть! – решила мать.

– Вдвоем? Мы так несколько дней будем лазать! Может, ментам позвонить?

Чаку не больше матери хотелось обращаться к стражам порядка, но что было делать?

– Они же только через три дня начинают пропавших искать, – с несчастным видом сказала мать. – Давай пока сами.

Чак не стал спорить. Мать зашла домой, оставила сумку, сменила туфли на кроссовки и снова спустилась во двор. Они разделились, договорившись встретиться дома через три часа.

Наматывали круги по дворам, говорили с дворниками, спускались в подвалы, где это было возможно, но все без толку. Таси нигде не было. Когда Чак вернулся домой в восьмом часу, мать уже была там и говорила по телефону. Он видел, что губы у нее трясутся, на лице проступил горячечный румянец, и вид такой, словно она вот-вот упадет в обморок.

«Тася умерла, – полоснула мысль. – Это я ее убил своими мыслями!»

Мать обернулась к нему, глядя невидящими глазами.

– Поехали на кладбище.

«Неужели ее уже похоронили?» – глупо подумал Чак.

– Твоя сестра там.

Глава четвертая

Пиво было свежим и холодным, шашлык из баранины – сочным и вкусным, но вечер все равно не задался.

Михаил с Ильей встречались каждую неделю, иногда и по несколько раз, и им всегда было, о чем поговорить. А если темы исчерпаны, то можно просто молчать: на то он и лучший друг, что не надо стараться поддерживать вежливую беседу. Молчишь – и все равно не испытываешь никакой неловкости.

Так было всегда, но только не в этот раз.

Пойти на набережную, поесть шашлык и попить пиво они договорились позавчера. Быстрорецк, как можно догадаться по названию города, стоял на реке Быстрая, которая протекала через город, деля его на две почти ровные половины. Одна часть именовалась Старым городом (здесь был исторический центр, а историю свою город вел аж с двенадцатого века), вторая – Заречьем.

Центральная набережная со скамейками, кафе, сувенирными лавочками, прогулочными дорожками располагалась на стороне Старого города. Сейчас друзья сидели за маленьким столиком, а на противоположном берегу реки переливалось-перемигивалось вечерними огнями Заречье.

От воды тянуло прохладой. Быстрая, в черте города несущая свои воды медленно и степенно, была плотно зажата в каменные берега. За пределами Быстрорецка река, словно узник, вырвавшийся из оков на свободу, разливалась широко и вольготно, ускоряла темп, словно желая наверстать упущенное и побыстрее добраться до моря, в которое впадала далеко на юге.

Миша был голоден, потому управился со своей порцией шашлыка быстро и подумывал взять еще. А Илья так и сидел над почти полной тарелкой, да и пиво потягивал вяло, как будто через силу. Разговор не клеился. Не успеет возникнуть какая-то тема, как тут же оказывается исчерпанной двумя-тремя предложениями.

– Ко мне сегодня чудик один приходил. – Миша сделал очередную попытку расшевелить друга. – Говорит, у нас в микрорайоне людей убивают, а никому дела нет.

– Из «ходоков»? – спросил Илья, уже знакомый с терминологией друга.

– Ага. – Михаил сделал глоток. – Хотя на вид так сразу не скажешь.

– По таким вообще редко что можно сказать. На лбу не написано.

Вот опять – здрасьте-пожалуйста. Сказал, как отрезал.

Миша отбросил вилку, которую вертел в руке, и посмотрел на Илью.

– Все, хорош. Что с тобой такое? Колись.

Илья слабо улыбнулся. Врать и секретничать между ними было не заведено. В душу друг к другу не лезли, да и нужды не было: всегда, с детства делились самым важным, сокровенным, ничего один от другого не утаивали. Миша считал, что у него никого нет ближе Ильи – и тот, наверное, так же думал. Как пришли в первый класс, сели за одну парту, так и дружили до сих пор.

Они даже внешне были немного похожи: не как родные братья, конечно, но за двоюродных запросто сошли бы. Оба высокие, примерно одного роста (Илья на два сантиметра ниже), худощавые, русоволосые, кареглазые (только у Миши глаза цвета темного янтаря, а у Ильи почти черные, глубокие и серьезные).

А вот волосы, наоборот, у Миши были темнее, и стриг он их покороче: отчасти служба обязывала, отчасти тот факт, что стоило им отрасти чуть подлиннее, как они начинали виться. Черты лица у Ильи были более тонкие, правильные, а у Миши – крупные, четко очерченные. Их классная руководительница как-то сказала, что Миша похож на современного актера, а Илья – на поэта девятнадцатого века.