Узел смерти - [11]

– Где она? – почему-то шепотом спросил он.

Мать качнула головой в сторону ванны, встала и ушла в кухню. Чак пошел за ней. Идти нужно было по узкому коридорчику мимо двери в ванную. Чак прислушался – внутри было тихо.

«Что она там делает?» – подумал Чак, но додумать эту мысль не успел. Дверь распахнулась, едва не ударив его по лбу. От неожиданности Чак отпрянул назад, ударившись затылком о стену.

Сестра неуловимо-быстрым движением приблизилась к нему, прижалась почти вплотную. Светлые глаза ее, прежде кроткие, задумчивые, отливали расплавленным серебром и были пустые, холодные, как монеты, но при этом светились злой хитростью. Скулы заострились – о них, кажется, можно было порезаться. Мокрые темные волосы падали на лицо.

– А, вот и ты, маленькое ничтожество, – глубоким, вибрирующим, абсолютно не-Тасиным голосом проговорила она. – Где мотался тем вечером?

Чак открывал и закрывал рот, но оттуда не вылетало ни звука.

– Тася, ты не должна так говорить с братом! – тонким голосом проговорила мать.

Сестра быстро повернула голову (не повернула, а вывернула!) и прошипела:

– С тобой я тоже разберусь, мамуля. – Она снова перевела взгляд на Чака. – Нам всем будет чем заняться в ближайшие дни. Поверьте, скучать не придется.

Закутанная в синий махровый халат, Тася прошла мимо Чака, задев его плечом, и скрылась в комнате. Чак посмотрел на ее голые ноги, и какая-то мысль кольнула его, но он не понял, что именно его насторожило. Дошло лишь потом, когда он лежал в своей каморке, закрывшись на хлипкую задвижку, и глядел в потолок, не смыкая глаз.

Халат открывал то, что прежде было скрыто: он стал короче, как будто Тася необъяснимым образом выросла сантиметров на десять за несколько дней.

«Не будь дураком, – приказал себе Чак. – Халат просто сел при стирке».

Но это, конечно же, было не так.

Мать ушла на работу рано утром, Чак вместе с ней. Ни он, ни она ночью не спали ни минуты. Тася не беспокоила их: вопреки ожиданиям, ночь не принесла новых потрясений. Но напряжение и страх окутывали Чака и его мать плотным облаком, так что было трудно дышать и хотелось вскочить с кровати и бежать, куда глаза глядят.

Прежде безумие и тьма была внутри Таси. Теперь же они выплеснулись наружу, как кипящее молоко из кастрюльки, и затопили их маленькую квартирку, не оставляя места ничему другому.

Домой Чак с матерью тоже вернулись вместе. Школа, тренировка – а после он пошел к Серому и просидел у него до вечера. Если тот и удивился, что Чак не идет присматривать за сестрой, то ничего не сказал.

Чак пошел на автобусную остановку встретить мать. Ждать пришлось недолго. Увидев, как она выходит, Чак поспешил к ней. Лицо матери было растерянным и вместе с тем отрешенным. Она будто смотрела внутрь себя самой, не замечая ничего вокруг.

– Привет, мам.

– Ой, не заметила тебя. Ты был дома? – встрепенулась она. – Тася…

– Нет, – Чак покачал головой, – я домой не ходил.

Мать хотела сказать что-то, но передумала. В квартиру они входили крадучись, как воры. Внутри гремела музыка – Чак слушал тяжелый рок, и это была одна из его любимых песен группы «Black Sabbath».

«Она рылась в моих вещах!» – промелькнуло в голове. Никогда прежде Тася себе такого не позволяла.

Ключ едва слышно повернулся в замке, дверь открылась без скрипа. Да и грохот музыки заглушал все остальные звуки. Но, тем не менее, стоило им оказаться в прихожей, как песня оборвалась на полуслове.

– Пришли, мышата? – Тася коротко, сухо хохотнула. – Заждалась.

Миг – и она выросла перед ними, бесшумно возникнув в дверном проеме.

Она была выше, чем раньше: теперь это было ясно видно, ни к чему себя обманывать. На Тасе было синее платье в пол, которое она надевала на школьный выпускной, и которое теперь открывало ноги повыше лодыжек.

Сестра, которая прежде была худенькой, теперь выглядела изможденной: костлявые руки, выпирающие ключицы, запавшие глаза. Синий цвет подчеркивал бледность кожи, но самое главное – Тася была абсолютно лысой.

– Твои волосы, – прошептала мать. – Что ты… Зачем ты их остригла?

Тася усмехнулась и сжала виски пальцами.

– Их вытолкнуло из меня. Во мне сейчас столько всего… Лишнее ни к чему.

Так могла бы ответить и настоящая, их, Тася. Это было вполне в ее духе. Но тут сестра подошла ближе и склонила голову так, что теперь Чак с матерью смотрели на ее макушку.

– Видите?

Чак хотел спросить, что именно они должны были видеть, но уперся взглядом в голову Таси. Он слышал, как мать вскрикнула, но сам не издал ни звука. Просто стоял и смотрел. Череп был бугристым, шишковатым. Под белой тонкой кожей что-то пульсировало, как родничок младенца, перекатывалось, толкалось.

Тася выпрямилась и теперь снова смотрела на мать и брата.

– Я готовлю для вас сюрприз, мои дорогие. Честное слово, я теперь полна сюрпризов.

Она выбросила вперед руку, прикоснувшись к щеке Чака. Рука была холодной и влажной, как камень в реке. Он дернулся вбок, и Тася засмеялась, обнажив зубы и десны, как бешеная собака.

Зубы были кривыми и острыми, а десны почернели. Тася вдруг наклонилась к матери, словно желая поцеловать, но вместо этого высунула язык и лизнула ее щеку.