Узбекские повести - [15]

— После окончания средней школы нес службу в рядах Советской Армии. Потом…

— Потом, потом… — злилась судья. — Хайдаров!.. Мы знаем вашу биографию, вот здесь все про вас написано. Вы нам ответьте: занимались ли вы и раньше этим делом?

— Каким делом?

— Ух-х! Спекуляцией!

— Не-ет… А, занимался, занимался.

— Вот те на! На предварительном следствии вы утверждали, что никогда прежде не занимались спекуляцией?

— Вообще-то не занимался.

— А что вы мне ответили минуту назад?

— Если я скажу: не занимался, вы мне поверите?

— Ух-х! Скажите, кто ваш сообщник?

— Сообщник, сообщник… не знаю… У меня не было никакого сообщника.

— Как же вы один смогли внести в вагон столько багажа? Может, кто-нибудь помогал вам?

— Никто не помогал, мы сами… то есть я сам все внес! Что, разве трудно поднять один чемодан? Да и было-то у меня всего четыре или пять килограммов яблок.

— Послушайте, Хайдаров, вас задержали с тремя чемоданами и двумя коробками, не так ли? Если вы утверждаете, что у вас был один чемодан, тогда остальные вещи чьи же?

— …

— Итак, они к вам никакого отношения не имеют. Ваш сообщник или незнакомец, заметив, что за ним следят, бросил все вам и убежал? Так, что ли, Хайдаров?

— Так… Нет-нет, все вещи мои!

— Обвиняемый Хайдаров! Соберитесь с мыслями, не спешите. Может, вы себя плохо чувствуете? Может, у вас голова болит? Тогда мы прервем судебное заседание!

— Зачем? Я здоровый…

— Тогда отвечайте: куда вы направлялись с яблоками, коробками винограда и гранат? Что собирались с ними делать?

— Я ехал в Барнаул, туда, где служил в армии. Отличные места!.. Навестить своих друзей хотел. У меня их там много.

— Выходит, все эти коробки вы везли своим друзьям?

— Нет, что вы, я им прихватил четыре килограмма яблок и все, чтоб с пустыми руками не ехать.

— А виноград и гранаты? Вы их собирались там продать?

— Зачем продавать? Ведь он… Знаете, я в Барнаул…

— Барнаул, Барнаул!.. А яблоки у вас откуда?

— Что значит откуда? Из моего сада. Приезжайте к нам осенью, увидите, сколько яблок в саду, даже земля вся усыпана ими.

— И стоило оттуда тащить с собой яблоки? Для подарка могли спокойно купить в Ташкенте.

— Здешние яблоки не годятся, они с горьковатым привкусом. А у нас такие яблоки, мы их так и зовем «байсунские», совсем иной вкус и запах. В других краях не растут такие. С виду-то они некрупные, но сладкие и сочные, попробуйте…

— Хорошо, хорошо, Хайдаров, потом попробуем…

— Отличные, однако, яблоки. Нынче и сорта пошли какие-то невкусные. Всякое прививают деревьям, что-то с чем-то скрещивают, а толку мало. Только у нас остались яблони нетронутые. Я-то сам яблок не люблю. Съем одно и достаточно. Мутит меня от них.

— Стало быть, яблоки из вашего сада, вы везли их из дома?

— Если не верите, вон — отец сидит, брат и друзья сидят, — спросите! Сад у нас большой! Или мне принести справку на четыре килограмма яблок!..

— Хорошо, допустим, мы вам верим. Итак, вы, прихватив с собой из дома четыре килограмма этих, как вы назвали, байсунских яблок, отправились в Барнаул навестить своих друзей, с которыми вместе служили. С одним чемоданом. Так, кажется!.. Тогда встает резонный вопрос: чьи остальные коробки с виноградом и гранатами?

— …

— Акаджан, поймите, мы хотим помочь вам. Хорошенько подумайте и скажите правду. Ведь решается ваша судьба!

— Ападжан, простите меня на этот раз! Больше не буду!

— Я вам не апа!

— Ну, вы же сами обратились ко мне «акаджан», как же мне на это отвечать? Ни имени-отчества, ни фамилии вашей я не знаю…

— Не обязательно знать мою фамилию. Я для вас гражданин судья!

— Я тогда тоже гражданин!..

— Вы теперь обвиняемый! Раз виноваты!

— Я… виноват? Виноват, простите…

Судья, закрыв глаза, схватилась за голову.

Я сидел в зале и ничего не понимал. Казалось, все это происходит во сне. Разве наяву возможно такое!

Огласили приговор. Признанный виновным в спекуляции, Хайдаров Рамазан был приговорен к одному году лишения свободы.

Рамазан стоял, слегка склонив голову и пряча глаза. Услышав приговор, он поднял голову и, посмотрев в зал, как-то странно улыбнулся. Улыбнулся, будто его отправляли не в тюрьму, а в кругосветное путешествие.

После суда, когда все его родные и друзья, ожидая чуда (сейчас выйдут, скажут: «Извините, мы пошутили. Рамазан невиновен», — и освободят), собрались во дворе под деревом, я вдруг увидел Таша. Он шел по двору в сопровождении лейтенанта милиции.

— Что такое? — спросил он встревоженно, тоже заметив меня.

— Опять он… — ответил я многозначительно.

— Того, да?! — Большим пальцем Таш провел у горла, как бы спрашивая: «Кого-нибудь прирезал!..»

— Почти, — сказал я. Не было настроения разговаривать с ним.

Таш понимающе кивнул: «Да, силен, брат, признаю!» и ушел под конвоем милиционера. Кто знает, может, не желая отстать от Рамазана, он и в четвертый раз что-нибудь натворил.

Но тут меня окликнул до боли знакомый голос.

— Эй, стихи твои прочитал — газеты нам тут дают!

Это был Рамазан. Руки за спиной, шагал он к «черному ворону» в сопровождении охраны, и его глаза светились радостью: «Прочитал твои стихи!..»

«Вот черт, — подумал я. — И что тебе до моих стихов, лучше бы о себе подумал!» Но эгоизм пересилил: «Надо же, даже там нашел время прочесть мои стихи!..»