Узаконенная жестокость: Правда о средневековой войне - [108]

В своей хронике Роджер Вендоверский уделяет значительное место перечислению «различных видов понесенных страданий», выпавших на долю английского народа. Редко в какой-нибудь средневековой хронике можно прочитать рассуждения по поводу отношения к мирному населению, а здесь подробно излагается, как на военном совете в Сент-Олбансе Иоанн решил «разорить страну, предать все огню и мечу». В описании первых этапов кампании четко просматривается финансовая цель разорения: разрушение экономической базы мятежных баронов и изъятие денег у мирного населения для выплаты жалованья войскам:

Рассредоточив войска, [Иоанн] предавал огню дома и постройки в поместьях баронов, забирая скот и все добро, уничтожая все, что попадалось у него на пути. Он устроил горестное представление для тех, кому удалось все это созерцать… Он велел поджигать изгороди и поселения, награбленным добром он стремился поддержать своих грешных злодеев. Все жители любых сословий и состояний, которые не укрылись на церковном дворе, оказались пленниками и после пыток вынуждены были платить огромный выкуп.

Точно так же вел себя Уильям Лонгсуорд на юге страны, где солдаты королевского войска «собирали добычу и погрязли в грабежах. Они облагали тяжелыми поборами города и селения, забирали в плен жителей, сжигали поместья баронов, разрушали парки и угодья, вырубали сады и, предав огню все, вплоть до окрестностей Лондона, захватили несметные богатства». Важно увидеть, как посреди такого, казалось бы, безудержного опустошения, достигались поставленные экономические цели.

То же самое происходило и после Рождества, когда войска Иоанна продолжили «жечь дома баронов, захватывая их скот и добро, разрушая все, что попадалось у них на пути». Иоанн приказал своим командирам «уничтожать имущество баронов, а именно: замки, здания, угодья, озера и мельницы, — и повсюду чинить жестокость». Это запланированная экономическая война. По поводу более поздней экспедиции Генриха III Роджер Вендоверский отмечает, что попавшие под удар деревни принадлежали врагу и что солдаты проявляли разборчивость, чтобы не нанести ущерба тем поместьям, лорды которых были верны королю. Такое избирательное разорение являлось дисциплинирующим инструментом в руках средневековых командиров.

Существуют свидетельства того, что роялисты не были так уж неразборчивы в своих буйствах зимой 1215–1216 гг. Из судебных записок следует, что одному человеку отрубили руку за кражу коровы с церковного двора. Был ли он примерно наказан, чтобы произвести впечатление на верующих? Противоречит ли эта кража местному укладу? Был ли наказанный воином из армии Иоанна? Как уже обсуждалось в главе 1, война обеспечивала «прикрытие» для всех видов преступлений, совершаемых как некомбатантами, так и солдатами. Иногда это была искренняя попытка возместить убытки, нанесенные войной, в других случаях — умение извлечь выгоду в любой ситуации. Об этом говорят судебные записи того времени. «Война являлась очевидной отговоркой для жестокого беззакония, и очень многие лишились своего имущества, перешедшего к более сильным и беспринципным соседям. Один йоркширский сквайр честно признался, что вел себя так низко и бессовестно, что не посмел предстать перед местным судом».

Джеймс Холт предостерегал от утрирования эпизодов со зверствами, приводя пример города Рипона, который не пострадал от разорения после прибытия войск Иоанна. По поводу того, что Рипон не тронули, могут отыскаться различные причины (политические соображения или выплата «охранных» денег, например). Иоанн, предпочитавший звонкую монету, часто принимал деньги и богатства в обмен на неразорение города или замка.

«Дисциплинированное», или избирательное, разорение требовало наличия сильного командира, диктовавшего непреклонную волю своим войскам. Однако, как в случае с шотландцами под началом короля Александра, здесь всегда оставалось место для проявления намеренной двусмысленности: Иоанн мог удержать в подчинении войска, особенно наемников, только в том случае, если давал им достаточно возможностей для пополнения собственных кошельков. В то же время излишества и жестокость оказывали полезный и практический эффект: сокрушалась оппозиция, и нагонялся страх на тех, кто мог задумать мятеж в будущем. Интересно отметить, что свирепость кампании Иоанна привела к тому, что многие повстанцы переметнулись под его знамена, умоляя короля проявить к ним милость. Мирные жители автоматически становились целью грабежей и насилия, поскольку проживали в городе, деревне или поместье, принадлежавшем тому или иному мятежному барону. Большинство некомбатантов не выражало своей открытой им преданности, и даже сочувствующие роялистам на территориях баронов были бы счастливы избежать разорения. Как и в случае с жителями вражеских городов, на простолюдинов не тратили слишком много времени, разборчивость (если таковая вообще присутствовала) проявляли только по отношению к людям с положением. Роджер Вендоверский пишет о муках и страданиях простых людей, втянутых в водоворот этих мрачных событий:

Все пространство покрылось этими исчадиями дьявола, которые собрались, чтобы стереть все с лица земли — от людей до скотины. Обнажив мечи и ножи, они разоряли города, кладбища, церкви, грабили всех и каждого, не щадили ни женщин, ни детей. Врагов короля, где бы те ни находились, заковывали в цепи и заставляли платить огромный выкуп. Даже со священниками, находящимися у алтарей, обходились очень дурно, их хватали, грабили и истязали. Те же страдания они причиняли и рыцарям, а также людям любого звания и положения. Некоторых подвешивали за туловище, некоторых — за ноги, других — за руки, третьих — за пальцы и кисти, а потом швыряли в глаза несчастным соль с уксусом. Иных же привязывали к решеткам, под которые сыпали раскаленные угли, а потом обдавали поджаренные тела холодной водой, пока замученные, в конце концов, не умирали.