Уйти красиво - [5]

С телевизионщиком она также не ужилась, хотя они и протянули под одной крышей почти десять лет. Кто оказался инициатором развода, неизвестно, зато друзья семьи потом долго шептались, что отчаянная Лариса умудрилась каким-то чудесным образом обобрать своего далеко не бедного экс-супруга до нитки, оставив за собой и шикарную квартиру с евроремонтом в центре Москвы, и большую дачу в подмосковной Хохловке, и подземный гараж, и новенький «Ниссан». «Деньги — к деньгам», — говаривали доброжелатели, намекая на Ларисины якобы астрономические гонорары за детективные романы, которые она выпекала едва ли не ежемесячно и которые у нее получались такими складными и захватывающими, что расхватывались благодарными читателями буквально с пылу с жару.

Последние два года она так и оставалась незамужней, как-то обмолвившись, что завязала с экспериментами на семейной ниве. Какую-то личную жизнь она, безусловно, вела, но это обстоятельство больше не беспокоило Позднякова в той степени, что прежде. В каком-то смысле их отношения и впрямь перешли в разряд вроде как бы родственных, а, как ни крути, это было все-таки лучше, чем ничего. Справедливости ради следует отметить, что Лариса вносила в их трогательную дружбу момент здравого меркантилизма: она частенько использовала любопытные случаи из его практики следователя для своих детективов. Он не возражал…

Странно было бы искать во внезапном Ларисином явлении накануне нечто сверхъестественное, если бы не эти странные разговоры о смерти и приступы несвойственного ей доселе самобичевания. Но Поздняков склонялся к тому, чтобы считать подобное поведение очередной фазой ее стремительного и необъяснимого развития. Или же — что выглядело много прозаичнее — признаком неумолимо надвигающейся старости.

Как бы то ни было, конец недели складывался для него вполне удачно. Во-первых, любая встреча с Ларисой всегда заряжала его радостью; во-вторых, к обеду за ним обещал заехать закадычный дружок, чтобы вместе отправиться на давно условленную и многократно обговоренную рыбалку. Что ни говори, а в пенсионной жизни бывшего сыщика Николая Степановича Позднякова имелись свои привлекательные стороны и даже явные преимущества. Впрочем, пенсионером в полном смысле он еще не был, но следователем уже не работал — ушел по выслуге лет и стал юрисконсультом в одной частной фирме. А что ему еще оставалось — безутешному ветерану?

Не исключено, что он до сих пор довольствовался бы романтикой, наполняющей до краев жизнь следователя, если бы не тот трагический случай, о котором он старался не вспоминать. Это был один из первых прецедентов бытового терроризма с захватом в заложники детей и женщин. Один из уже проходивших у Позднякова уголовников продержал в течение суток на мушке обреза собственную семью. Поздняков вызвался сыграть роль благородного посредника — уж очень ему не хотелось, чтобы омоновцы при захвате расстреляли глупого парня. Результат — незадачливого террориста обезвредили без единого выстрела, а вот Поздняков успел-таки схватить свою пулю в бедро, да так неудачно, что полгода валялся по госпиталям и в конце концов заработал инвалидность.

Череду неторопливых воспоминаний прервал свисток вскипевшего чайника. Поздняков заварил кофе и посмотрел на часы: с минуты на минуту должен был подъехать его давний, закадычный приятель Лешка Дубов. Лешкой заместитель генерального директора крупного столичного завода Алексей Матвеевич Дубов оставался, пожалуй, только для Позднякова и своей собственной супруги, рассудительной и хлебосольной дамы, у которой имелся один-единственный недостаток — она выглядела заслуженной пенсионеркой, и никакие косметические ухищрения не позволяли ей сбросить хотя бы годик. С Дубовым Поздняков знался уже лет тридцать, и познакомились они там же, в Подмосковье, где оба начинали, один — сыщиком, другой — инженером. Кстати, именно Дубову в свое время поручалась почетная роль свидетеля на несостоявшейся свадьбе Позднякова и Ларисы, Лешке тогда тоже не пришлось покрасоваться в парадном костюме…

— Ты готов, что ли? — первым делом пробурчал Дубов с порога.

Поздняков послушно прихватил сумку, с вечера приготовленные удочки и резво, слегка прихрамывая на простреленную ногу, вышел из квартиры.

* * *

Рыбалка прошла на высшем уровне, поскольку приятели, как у них было принято всегда, не ставили себе целью наловить побольше лещей или плотвы, а всего лишь стремились отдохнуть на природе. Что для этого нужно? Костерок у реки, неторопливые мирные беседы о политике под бутылочку водки и наскоро сварганенную уху и полное отсутствие связи с внешним миром.

Домой возвращались в понедельник вечером — у Дубова был первый день законного отпуска, а Поздняков загодя отпросился у своего сверхлиберального начальства. Под тихо накрапывающим теплым дождичком Дубов, как обычно, осторожно вел машину, а Поздняков от нечего делать крутил ручку радиоприемника.

«…Это моя любовь, это моя любовь, что растекается в твоей крови, как доза героина», — надрывался в модном шлягере чувственный женский голос.

— Черт знает что! — проворчал Поздняков и стал искать в радиоэфире что-нибудь более вразумительное. Его усилия вознаградились четкими дикторскими интонациями: