Уйти, чтобы вернуться - [3]

- Вам повезло, Марио Герреро, вы счастливчик. Если бы меня попросили назвать человека, который родился в рубашке, показал бы на вас, честное слово. - Он, казалось, задался целью ошарашить Марио, распинаясь по поводу какого-то неожиданно подвалившего счастья, не называя в то же время это счастье по имени.

- Вы вытянули выигрышный билет, - продолжал он. - После всех мытарств, неудач с работой... Впрочем, не скрою, тут мы приложили руку. Вам, кажется,. неплохо было в "Телесервисе". Вас не удивило, почему вдруг предложили уйти? Это по нашему настоянию. И потом, куда бы вы ни обращались, мои люди опережали вас, и вам отказывали. Признаваться в этом не очень приятно, но вы, надеюсь, поймете. Я сам не сторонник подобных методов, однако в данном случае... Нам нужно было, чтобы вы пришли сюда, и вот вы пришли...

Они поднялись на второй этаж, обошли несколько обстоятельно обставленных комнат - с заказной мебелью, гобеленами, картинами, но Марио было не до интерьеров. Откровения лысого тщедушного человека,. вцепившегося в его локоть, обухом били по голове. Тот, видимо, намеренно затеял этот разговор во время экскурсии по дому, чтобы снять его остроту. Если нельзя избежать неприятных объяснений, - объясняйся на ходу.

- Вы говорите об этом так, словно нечаянно пересолили тарелку супа. - Марио попытался высвободить. локоть, но не тут-то было.

- В чем-то вы правы, - поспешил согласиться человечек, еще сильнее сжимая его руку. - Поверьте, я глубоко сожалею, что обошлись с вами, возможно, несколько круто. Когда нет времени, приходится пережимать. Зато теперь вы будете вознаграждены. Забудем, что было. Для вас начинается новая жизнь, и мне хотелось бы, чтобы мы стали друзьями. Понимаете, настоящими друзьями.

Вот теперь он отпустил локоть и остановился, давая возможность собеседнику почувствовать значимость сказанного.

- Спрашивайте, спрашивайте, - поощрил он Марио, видя его недоумение. - Готов ответить на все вопросы, от вас у меня секретов нет. Кажется, я не успел представиться. Дэвид Филдинг, комендант Нью-Беверли. Чаще меня зовут полковник Филдинг или просто Полковник, хотя воинское звание к моей работе отношения не имеет. Осталось от прошлого, от армии, я уже двенадцать лет как в отставке. Всегда что-нибудь остается от прошлого. Одного моего приятеля еще в детстве прозвали Барабаном, говорил без умолку. Так, представьте, к пятидесяти годам он потерял голос, а прозвище осталось, так и умер Барабаном.

- Простите, Нью-Беверли - военный объект?

- О нет, нет. Так называется местечко, райский уголок. Когда-то здесь было поместье, частное владение. Сейчас - филиал Национального биологического центра. Слышали о таком? Учреждение сугубо научное и с оборонным ведомством никак не связано. А вы имеете что-то против военных?

- В общем нет, но я служил, не так давно, и еще не прошла оскомина.

- Понимаю, приказы, муштра... Между прочим, там, где вы служили, о вас прекрасно отзываются. Аттестация отличная.

... с призывного пункта их повезли на вокзал, загнали в вагоны и отправили куда-то в ночь. Новобранцы разбрелись по купе, горланили, курили, отхлебывали из горлышка виски, передавая бутылки друг другу. Их вырвали из родной почвы и еще не посадили в другую. Время для них остановилось, пространство утратило протяженность. Безликие, безымянные, разом освобожденные от каких-либо забот, они балдели от ощущения собственной невесомости... Ему нужно было как-то заявить о себе, за что-то зацепиться, чтобы его не унесло стадным ветром. На ближайшей станции он выскочил на перрон, купил у ночного парикмахера самый дешевый одеколон и вылил на себя весь флакон, до капли. Лежа потом на верхней полке и слушая брань внизу ("Провонял весь, сволочь!"), он испытывал тихое удовольствие: это от меня разит, это меня поносят. Теперь он уже не боялся потеряться в этом зыбком мире...

Тот явно бравировал своей осведомленностью, в его птичьем взгляде блеснуло масло самодовольства. Марио поежился. Не очень-то приятно, когда кто-то знает всю твою подноготную, а ты об этом человеке ровным счетом ничего, даже имя только что услышал.

- И давно вы за мной шпионите? - спросил он.

- Не люблю этого слова, оно дурно пахнет. Мы изучали вас около трех месяцев. Это не так много. Человек - чертовски сложная штука.

- Что же вы узнали?

- Все, - скромно сказал полковник Филдинг. - Все, что нас интересовало. Не сочтите за хвастовство: мне известно о вас больше, чем вам о себе. Не верите?

В такое трудно поверить. Марио испытывал чувство, знакомое по нелепым снам - тебя застают голым, и ты не можешь ни скрыться, ни прикрыться.

- Может, скажете, кто мои родители? - спросил легко, с улыбкой, а внутренне сжался, напрягся. Вдруг тот и вправду все знает.

Полковник смутился.

- Но и вы их не знаете, - не сразу сказал он. - Верь я в пришельцев, было бы проще. Женщина, которой давно уже нет, убедила соседей, что подобрала мальчонку на улице, и, похоже, это правда. Врать ей не было смысла, она сама едва перебивалась, не то что обзаводиться еще обузой. Такие бросают детей, а не приводят в дом. Пожалела, видимо. Кроха едва умел ходить, даже имени не мог назвать, двух лет не было.