Увязнуть в паутине - [53]
— Но там же никого нет! — неожиданно разъярился Шацкий. Столько времени потратить с этим психопатом.
Он встал. Врубель тоже поднялся со своего места.
— Ну конечно же есть, — спокойно заявил он, шевеля носом совершенно по-кошачьи. — Там стоит человек, которого в этой расстановке не хватает. Вы желаете прогресса в следствии? Найдите этого не хватающего человека. Узнайте, на кого Теляк глядит с такой паникой и страхом в глазах.
Прокурор Теодор Шацкий молча покивал головой, глядя на нерезкое, слегка вибрирующее на экране телевизора, испытывающее боль лицо Теляка. Этот взгляд беспокоил его и раньше, но он проигнорировал собственную интуицию, посчитав, что это психотерапия выкачала все силы из Теляка. Теперь он понял, что лицо отражает не боль. Оно обеспокоило его, потому что он уже видел подобный взгляд в глазах некоторых допрашиваемых — смесь страха и ненависти.
Прокурор вынул диск и выключил проигрыватель ДВД.
— А сам пан не желал бы принять участие в расстановке? — спросил терапевт у Шацкого, когда они вместе направлялись к выходу из института. — Увидеть изнутри, как оно все выглядит.
Шацкий открыл было рот, чтобы ответить, что с огромной охотой, но за краткое мгновение, которое нужно воздуху, чтобы из легких добраться до голосовых связок, перед глазами у него появилась картинка самого себя, расставляющего родителей, Веронику и Хелю, а так же терапевта, спрашивающего, что те теперь чувствуют.
— Нет, благодарю. Думаю, что это не обязательно.
Врубель усмехнулся по-кошачьи, но никак не прокомментировал. Только уже у самых дверей, прощаясь с Шацким, он сказал:
— Если говорить о том, кто в системе хороший, а кто плохой: так почти всегда оно наоборот. Не забывайте об этом.
2
Очень немногие фрагменты данной метрополии похожи на настоящий город, а не на пространство, замусоренное улицами и домами. Но даже на этой свалке имеются красивые фрагменты, размышлял Шацкий, едучи по Берведерской в сторону центра. Кусок Королевского тракта — от Гагарина до площади Трех Крестов — один из немногих свидетельствовал о том, чем этот город когда-то был и чем мог бы быть. Вначале современная глыба гостиницы Hyatt, потом российское посольство, Бельведер, Лазенки, правительственные здания, Уяздовский парк и посольства в Аллеях (за исключением параллелепипеда, который поставили для себя американцы, в самом конце столичная площадь Тшех Кшижи (Трех Крестов). Новый Швят Шацкий не любил и не понимал, откуда столько восхищения к этой улице, застройка которой была словно перенесена из Кельц. Гадкие, низенькие домишки, один другому никак не соответствует. Шацкий не мог поверить, что Новый Швят и одичавшую Хмельную выдают за красивейшую часть города. Наверное, только лишь затем, чтобы гости из провинции могли здесь как у себя.
Но теперь Новый Швят ассоциировался для него с маленькой кафешкой и Гжелкой — то есть, Моникой — так что ему сложно было поддерживать в себе отрицательные чувства к этому месту. Ему хотелось, чтобы она ждала там, чтобы, вместо того, чтобы ехать на работу на Кручую, мог с ней выпить кофе, обменяться парой слов как приятель с подругой. Или же как потенциальный любовник с потенциальной любовницей. Действительно ли он это планировал? Роман? Как такое возможно? Чтобы иметь любовницу, нужно иметь отдельную квартирку или деньги на гостиницу, или, по крайней мере, работа с ненормированным графиком, которой можно было бы оправдать частое отсутствие дома. Он же сам был бедным государственным служащим, который ежедневно возвращался с работы, самое позднее, в восемь вечера.
Так что я, собственно, делаю, размышлял он, во второй раз окружая здание прокуратуры в поисках места для стоянки, единственное служебное было занято. И что я вообще себе представляю? Неужто я так долго пощусь, что достаточно было пару раз встретиться с женщиной, что я уже не в состоянии думать о чем-либо еще?
В конце концов, место нашлось на Журавей, неподалеку от «Шпильки». Час дня. Через пять часов он будет сидеть с Моникой и ужинать, проделывая серьезную дыру в собственном бюджете. Интересно, как она будет одета? Шацкий уже запирал машину, когда в его голове что-то щелкнуло.
Моника, «Шпилька», шесть вечера.
Навроцкий, Столичное полицейское управление, шесть вечера.
Курва!
На двери кабинета висел листок с требованием НЕМЕДЛЕННО прибыть к начальнице. Понятно, речь пойдет о Нидзецкой. Шацкий плюнул на требование, забежал в кабинет и позвонил Навроцкому, но полицейский уже вызвал отца Бонички в полицию, и отменить встречу было никак невозможно. Шацкий подумал, что мог бы убедить Навроцкого, что это такой способ беспокойства свидетеля или подозреваемого: вызвать, подержать в коридоре, отпустить и пригласить на следующий день (служба безопасности так поступала с его дедом в пятидесятые годы), но передумал. Пускай уже все кончится раз и навсегда. Он позвонил Монике.
— Привет, что-то пошло не так? — спросила та, не успел он сказать «здрасьте».
— В шесть вечера мне нужно быть во Дворце Мостовских; понятия не имею, сколько это займет времени. Извини. — Ну, может позвонишь, если все пойдет быстро. И не извиняйся без причины. Что будешь говорить, когда и вправду облажаешься?
Действие романа разворачивается в древнем польском городе Сандомеже, жемчужине архитектуры, не тронутой даже войной, где под развалинами старой крепости обнаружены обескровленный труп и вблизи него — нож для кошерного убоя скота. Как легенды прошлого и непростая история послевоенных польско-еврейских отношений связаны с этим убийством? Есть ли в этих легендах доля правды? В этом предстоит разобраться герою книги прокурору Теодору Щацкому.За серию романов с этим героем Зигмунт Милошевский (р. 1976) удостоен премии «Большого калибра», учрежденной Сообществом любителей детективов и Польским институтом книги.
Наутро после групповой психотерапии одного из ее участников находят мертвым. Кто-то убил его, вонзив жертве шампур в глаз. Дело поручают прокурору Теодору Шацкому. Профессионал на хорошем счету, он уже давно устал от бесконечной бюрократической волокиты и однообразной жизни, но это дело напрямую столкнет его со злом, что таится в человеческой душе, и с пугающей силой некоторых психотерапевтических методов. Просматривая странные и порой шокирующие записи проведенных сессий, Шацкий приходит к выводу, что это убийство связано с преступлением, совершенным много лет назад, но вскоре в дело вмешиваются новые игроки, количество жертв только растет, а сам Шацкий понимает, что некоторые тайны лучше не раскрывать ради своей собственной безопасности.
Третья, заключительная книга из цикла о прокуроре Теодоре Шацком. Она, в основном, посвящена проблеме домашнего насилия.
«Париж, набережная Орфевр, 36» — адрес парижской криминальной полиции благодаря романам Жоржа Сименона знаком русскому читателю ничуть не хуже, чем «Петровка, 38».В захватывающем детективе Ф. Молэ «Седьмая жертва» набережная Орфевр вновь на повестке дня. Во-первых, роман получил престижную премию Quai des Оrfèvres, которую присуждает жюри, составленное из экспертов по уголовным делам, а вручает лично префект Парижской полиции, а во-вторых, деятельность подразделений этой самой полиции описана в романе на редкость компетентно.38-летнему комиссару полиции Нико Сирски брошен вызов.
Действительно ли неподвластны мы диктату времени настолько, насколько уверены в этом? Ни в роли участника событий, ни потом, когда делал книгу, не задумывался об этом. Вопрос возник позже – из отдаления, когда сам пересматривал книгу в роли читателя, а не автора. Мотивы – родители поступков, генераторы событий, рождаются в душе отдельной, в душе каждого из нас. Рождаются за тем, чтобы пресечься в жизни, объединяя, или разделяя, даже уничтожая втянутых в события людей.И время здесь играет роль. Время – уравнитель и катализатор, способный выжимать из человека все достоинства и все его пороки, дремавшие в иных условиях внутри, и никогда бы не увидевшие мир.Поэтому безвременье пугает нас…В этом выпуске две вещи из книги «Что такое ППС?»: повесть и небольшой, сопутствующий рассказ приключенческого жанра.ББК 84.4 УКР-РОСASBN 978-966-96890-2-3 © Добрынин В.
На севере Италии, в заросшем сорняками поле, находят изуродованный труп. Расследование, как водится, поручают комиссару венецианской полиции Гвидо Брунетти. Обнаруженное рядом с трупом кольцо позволяет опознать убитого — это недавно похищенный отпрыск древнего аристократического рода. Чтобы разобраться в том, что послужило причиной смерти молодого наследника огромного состояния, Брунетти должен разузнать все о его семье и занятиях. Открывающаяся картина повергает бывалого комиссара в шок.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В маленьком канадском городке Алгонкин-Бей — воплощении провинциальной тишины и спокойствия — учащаются самоубийства. Несчастье не обходит стороной и семью детектива Джона Кардинала: его обожаемая супруга Кэтрин бросается вниз с крыши высотного дома, оставив мужу прощальную записку. Казалось бы, давнее психическое заболевание жены должно было бы подготовить Кардинала к подобному исходу. Но Кардинал не верит, что его нежная и любящая Кэтрин, столько лет мужественно сражавшаяся с болезнью, способна была причинить ему и их дочери Келли такую нестерпимую боль…Перевод с английского Алексея Капанадзе.
Майор Пол Шерман – герой романа, являясь служащим Интерпола, отправляется в погоню за особо опасным преступником.