– Хочешь, я все время буду носить тебя на руках? – шепчет он.
– Нет, нет, Моррис, я боюсь.
– Какая у тебя рука холодная.
– А у тебя сердце бьется. Я слышу, как оно бьется.
– Пускай бьется. Не вырывай руку.
– Моррис, зачем…
– Дай мне руку. Дай. Какая холодная. Хочешь, я все время буду держать твою руку и она не будет холодная?
– Хочу, Моррис. Я бы так любила тебя, Моррис.
– И я, и я, Хетти. Только бы вместе быть.
– Мы всегда будем вместе, Моррис?
– Всегда, всегда, Хетти. Она уже теплая, твоя рука.
– Ох, Моррис, как хорошо…
Они шепчутся, не обращая на меня никакого внимания. Я подхожу и смотрю на них. И слезы текут по моему лицу. Я срываю какой-то цветок и вытираю слезы цветком. На лице моем остается блаженный аромат прошлых дней.
Потом я снова иду на станцию. Я смотрю на рельсы и стараюсь вообразить на них колеса нашего паровоза. Вот он летит, вовсю работая медными штоками, украшая себя клубами дыма, фонтаном пара, и все мы, счастливые, молодые, выглядываем из его готических окон, обрамленных сверкающей медью.
О, Пегас! Где же ты, славный скакун? Закидываю голову и смотрю в небо. Я жду тебя, жду всю жизнь. Увези нас, Пегас…
Дома при свете лампы я читаю книги. Есть у меня небольшой том «Народные баллады американского Юга». Я часто раскрываю его на разделе «Рельсовые баллады». Здесь я нахожу страницу, заложенную сухим листочком из сада Бланшаров, и все читаю, читаю. Почитайте и вы.
Жили-были на белом свете
мальчик Моррис и девочка Хетти.
Ох, как друг друга любили,
только недолго они прожили.
Пожили, значит, немножко.
Она была хромоножка,
а Моррис, другое дело,
был машинистом смелым.
Его паровоз назывался «Пегас»,
на пиках давал по семьдесят в час,
на шесть голосов у него гудок,
такой бы и мне голосок.
Однажды Моррис, придумал тоже,
решил спасти чернокожих,
он всех посадил на свой паровоз
и в день распродажи увез.
А Хетти? Хетти, конечно, с ним,
зачем расставаться им?
Они так друг друга любили,
что поровну все делили.
Но следом помчался «Страшила»,
не паровоз, громила,
черный как дьявол и злой,
дым из него метлой.
Мчатся они по просторам,
дорога уходит в горы,
но кончился, кончился путь,
некуда больше свернуть.
И Моррис сказал: «Бегите, ребята,
я вас спасу, поверну обратно».
А Хетти? Хетти, конечно, с ним,
зачем расставаться им?
И дернул он реверс правой рукой,
а Хетти обнял левой рукой,
помчался навстречу «Страшиле»,
навстречу своей могиле.
Ох, как он Хетти к себе прижал,
«Люблю тебя, Хетти», – сказал.
«И я тебя, Моррис, – сказала она,
и буду тебе до смерти верна».
И тут раздается – трах-тарарах!
Все рассыпается в прах.
Два паровоза всмятку,
такие дела, ребятки.
Эту историю мне рассказал
Филин, который все знал.
Мистеру Филину тысяча лет,
вам от него привет.
