Увези меня на лимузине! - [12]

И вообще слишком уж много всего для одного несчастного тельца, распластавшегося на кровати и почти не видного из-под одеяла.

Стоп. Распластавшегося? Я – плоская?! А где же…

– Саша! – закричала я что было сил.

А поскольку сил было мало, крик превратился в хриплый стон.

Но меня услышали. Дверь распахнулась, и в палату вбежала осунувшаяся, побледневшая Сашка. Глаза у нее были подозрительно красными, веки – опухшими.

– Анетка, милая, ты очнулась! – Саша упала возле кровати на колени и дрожащей рукой погладила меня по щеке.

– Сашка, ты чего? – Я так удивилась необычному поведению подружки, что на мгновение забыла о главном.

Но только на мгновение. В следующую секунду меня затрясло, аппаратура моментально среагировала и зашлась истерическим писком. Сашка вскочила и бросилась к дверям, видимо, хотела позвать врача. Но врач уже сам вбежал в палату, сопровождаемый перепуганной медсестрой. Они тарахтели на немецком, суетились вокруг меня, в руках врача хищно оскалился здоровенный шприц. Сашка держала меня за плечи и что-то говорила прямо в ухо, но я не слышала и не понимала ничего.

Потому что упорно пыталась подняться с кровати, срывая с себя все провода и катетеры.

И кричала, хрипела одно:

– Где моя дочь?!!

Врачу никак не удавалось сделать мне укол, Сашка с медсестрой не справлялись, надежно зафиксировать меня не получалось. Тогда врач что-то коротко приказал медсестре, и та выбежала из палаты.

Чтобы через пару минут вернуться с ребенком на руках. Одетый в забавный костюмчик, очаровательные носочки с помпошками и крохотную розовую шапочку, малыш крепко спал. Вернее, малышка.

Моя дочка.

В палате сразу стало тихо: я пыталась вдохнуть, врач делал свое дело, Сашка улыбалась сквозь слезы, а медсестра положила малышку рядом со мной.

Лапыш мой родной, наконец-то… Мы сделали это, несмотря ни на что, мы справились! Правда, я не помню, как прошел завершающий этап, но главное – ты здесь, рядом, сладко сопишь у меня под боком. Спасибо тебе, Господи.

Я с восторгом рассматривала крупную, красивую девчушку. Неужели это я смогла выносить и родить это чудо? И где она там помещалась, такая большая? И почему она вовсе не красная и сморщенная, как положено быть новорожденному? Почему она такая хорошенькая?

Причмокнув во сне, дочка раскинула ручонки и повернула ко мне голову. Да, понимаю, это – материнская эйфория, но все равно: передо мной был самый лучший в мире ребеныш!

Маленькая папина копия. Из-под шапочки виднелись слегка вьющиеся каштановые волосы, брови, нос, губы – Лешкины черты четко проступали в этом крохотном личике. Длинные темные реснички отбрасывали тень на щеки. Может, хотя бы разрез и цвет глаз мой?

Словно услышав мои мысли, малышка смешно сморщилась, чихнула и распахнула глазенки.

Ну вот, даже этого мне не оставили. Меня с любопытством рассматривал маленький Леша Майоров. Именно с любопытством, взгляд моей малышки был осмысленным и фиксированным. Понимаю, этого не может быть, новорожденные ведь еще не умеют различать лица, но дочка смотрела на меня, знакомясь.

В следующее мгновение любопытство сменилось радостью узнавания, и малышка улыбнулась. И потянулась к моему лицу ручками.

– Сашка, она меня узнала! – всхлипнула я, не в силах пошевелиться.

А пошевелиться хотелось, и не просто пошевелиться, а обнять моего ребеныша, прижать, накормить, убаюкать. Но не было сил.

– Да ладно тебе, узнала! – шутливо проворчала Сашка, шмыгнув носом. – Узнавать она начнет месяца через два-три.

– Это другие дети, а моя – уже сейчас.

– Ладно-ладно, как скажешь. Только не волнуйся, тебе нельзя.

– А что со мной было-то?

В этот момент в наш разговор совершенно не по-джентльменски вмешался доктор. Строгим, безапелляционным тоном было велено прекратить болтовню и отдыхать: мне – здесь, а Сашке – дома. Оказалось, что подруга дежурила в больнице все это время. Какой промежуток вмещался во «все это» – я пока не знала.

Вернее, не успела узнать, потому что подействовало лекарство, введенное мне врачом, и я отключилась.

И только на следующий день, когда свежая, отдохнувшая Саша навестила меня вместе с фрау Мюллер, я узнала, что произошло.

Сашка в компании домоправительницы, обвешанные свертками, пакетами и коробками, оживленно переговариваясь, шли к входной двери. И вдруг по их нервам хлыстом стеганул жалобный вой, полный тоски и безнадежности.

Сашка выронила пакеты и бросилась к двери. Естественно, ключ от замка затерялся где-то на дне сумки, пришлось вывернуть содержимое на снег и выкопать из груды вещей искомый предмет. Затем подруга попыталась отпереть замок, но руки тряслись все сильнее, Май, который услышал пришедших, бесновался с той стороны, вышибая дверь телом. Сотрясающаяся дверь и трясущиеся руки, сговорившись, сделали возможность попасть внутрь практически неосуществимой.

И тут на помощь пришла фрау Мюллер. Домоправительница забрала у Сашки ключ, мягко оттерла ее плечом от двери, и через пару секунд препятствие было устранено.

Совершенно обезумевший Май, едва не сбив Сашку с ног, ухватил ее зубами за рукав и потащил в гостиную.

Где на полу в луже крови лежала я.

Увидев это, моя мужественная и сильная подруга, «стальная бабочка», стойко перенесшая самые тяжелые испытания, начала сползать по стене.