Уважаемый господин дурак - [22]

Из боковых улочек доносилось громкое пение мужчин — они, видимо, возвращались из баров, где пили всю ночь. На слух иностранца, их песни были проникнуты какой-то восточной меланхолией и напоминали печальные арабские песни, которые Гастон слышал в Адене.

Ему было паршиво — ноги устали от долгой ходьбы, фактически устало у него все тело. Но все-таки он больше беспокоился о собаке, для которой то был длинный день. Гастон остановился и посмотрел вокруг — вдруг еще открыто какое-нибудь заведение, где можно будет немного отдохнуть. Но только фонари светились повсюду и витрины давно закрытых магазинов.

И тут он услышал, как кто-то зовет его тихим голосом:

— Эй, парень... Не хочешь развлечься?

Голос раздался из темной щели между кинотеатром и соседним магазином, — щель эта напоминала вход в пещеру, и вскоре оттуда, как призрак, появилась женщина с повязкой на шее.

— О боже! — закричала она. — Так это американец из гостиницы!

Гастон печально заморгал. Хотя из-за этой женщины его выгнали среди ночи из гостиницы, он не злился на нее. Слабохарактерный Гастон был не способен ни на кого обижаться. Даже в детстве, какие бы шутки ни устраивали с ним приятели, как бы грубо к нему ни относились, он по темпераменту не мог ненавидеть своих мучителей. Сама ненависть была для него понятием неприемлемым. Вместо этого Гастон верил в доброе расположение и дружбу тех, с кем общался, — других чувств в его сознании просто не было. Поэтому при виде этой женщины в нем не всколыхнулась неприязнь: скорее всего, он уже и забыл, что произошло в гостинице.

— Что случилось? Вы не в гостинице? Вы помогли мне убежать. Но когда я падала, я ударилась попой и она еще болит. — И женщина со смехом показала ему это место, в улыбке обнажив красные десны. — Но что случилось с вами?

— Меня заставили уйти из гостиницы, — ответил Гастон со своей обычной улыбкой на лице, потирая от усталости глаза.

— О? Вас вышвырнули из гостиницы? — Женщина удивленно заглянула иностранцу в лицо — осторожность еще не исчезла из ее взгляда. — Но если вы будете стоять здесь, вас могут увидеть полицейские. Пошли отсюда.

Гастон сделал два-три шага и неожиданно сказал, будто ему это пришло в голову только что:

— Еда...

— Что?

— Еда... для собаки... и меня.

Он с грустью показал на свой живот. Женщина внимательно оглядела его еще раз — похоже, он удовлетворял ее требования, и она пригласила его следовать за собой. Она исчезла в расщелине, похожей на вход в пещеру, с проворством корабельной крысы. Гастон слышал, что на Востоке города изобилуют подземными лабиринтами, полными загадок и тайн, как это описано в арабских сказках, но никак не ожидал встретить что-либо подобное в Токио. С трудом протиснувшись в расщелину, он двинулся за женщиной, которая исчезла в темноте.

— Где вы застряли? — услышал он откуда-то снизу ее голос. — Идите сюда. Здесь лестница.

Когда его глаза, наконец, привыкли к темноте, он различил впереди, под высокой стеной кинотеатра каменную лестницу. То был запасный выход на случай землетрясения.

Когда Гастон достиг последних ступенек, женщина включила фонарь, и на полу у своих ног он увидел знакомый большой узел.

— Не поднимайте шума, — предупредила его женщина и выключила фонарь. — Я пойду и достану вам чего-нибудь поесть. — Она быстро поднялась и пропала во мраке.

Напуганный Гастон, скорчившись, сидел на цементном полу, обхватив руками колени, и молча ждал, почти не дыша. Старая собака нежно лизала ему руки.

Гастон взглянул на небо и увидел, что оно все еще усыпано миллиардами мерцающих звезд. Все это было похоже на сон — он в далекой стране и ждет, что женщина, которую он встретил только этой ночью, принесет ему еду. Затем Гастон вспомнил Такамори и Томоэ. Интересно, что думает о нем Томоэ-сан. Он улыбнулся, вспомнив ее маленький вздернутый носик. Брат и сестра, должно быть, удивлены, зачем он пересек столько морей и океанов и приехал в эту далекую Японию. Но он не мог рассказать им о своей цели — по крайней мере, сейчас. Возможно, когда-нибудь и сможет объяснить. Но сначала он должен повстречаться со многими, многими японцами и принять решение.

— Он один?

— С ним собака.

Наверху он услышал голос женщины. На сей раз с нею, кажется, были еще две или три. Луч фонаря осветил лестницу, и Гастон увидел на ступеньках белые ноги, обутые в грязные ботинки и старые деревянные башмаки.

— Ты что, с ума сошла? Привести сюда американца!

— Не волнуйся, все в порядке. С этим парнем нет проблем.

Голоса вдруг смолкли, и три женщины направили свет фонарей на Гастона, который по-прежнему сидел на цементном полу. Женщины рассматривали его, как брошенного котенка.

Отшельник Востока

— Это тот парень? — спросила одна из женщин высоким скрипучим голосом, осветив лицо Гастона фонарем. Он зажмурился. Женщина была одета нелепо — линялый свитер, мужские брюки и красные туфли на высоком каблуке. Третья женщина, толстая и круглая, как яйцо, в поношенном европейском костюме и деревянных башмаках, уселась рядом с Гастоном, многозначительно улыбаясь ему. Между ее толстыми ногами виднелись замызганные дамские панталоны, и Гастону пришлось в смятении отвернуться.