Уважаемый господин дурак - [21]

Некоторое время женщина испуганно смотрела на огромного иностранца, похожего на лошадь, а затем закричала со злостью и отчаянием в голосе:

— Что вам нужно?

Не понимая, почему она рассердилась, Гастон, как обычно, слегка улыбнулся.

— Тьфу, ненавижу таких американцев.

Гастон попытался что-то сказать, но она перебила:

— Не приставайте. Уходите отсюда.

В этот момент с другого конца коридора, от лестницы на второй этаж, раздался крик мужчины:

— Ой, кто-нибудь скорей сюда, кто-нибудь.

Услышав крик, женщина вздрогнула и, торопливо осмотревшись, заметалась по коридору, как загнанная мышь, но, увидев, что в комнате служанки загорелся свет, испуганно бросилась к Гастону.

— Где ваша комната? Где же ваша комната? — Увидев приоткрытую дверь, она быстро скрылась в его номере. — Прошу вас, прошу вас, — умоляла она, крепко держа ручку двери и прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре.

Гастон, не понимал, чего эта женщина хочет от него, и наблюдал за ее искаженным от отчаяния лицом.

— Помогите же, вы... — просила женщина, умоляюще протягивая руки. Пальцы у нее были худыми, как иголки.

В коридоре же раздавались голоса мужчины и служанки:

— Она помочилась, эта чертова проститутка...

— Неужели эта женщина помочилась?

«Помочилась» — это Гастон понял. Улыбка появилась на его большом лице, и он с удовлетворением кивнул. Гастон представил себе, что эта женщина, как и постоялец из соседней комнаты, захотела пойти в туалет, но, увы, не успев, сделала это в постель и ей стало ужасно стыдно... Однажды в детстве подобное случилось и с Гастоном, и ему пришлось пережить презрительные оскорбления братьев. Теперь он хорошо понимал страх женщины и безнадежность в ее глазах.

— Сюда... — Он приложил палец к губам и показал на окно. Женщина, как обезьянка, проворно бросилась к окну и, крепко держа свой узел, выпрыгнула наружу, сверкнув короткими и белыми, как японская редька, ногами.

— Ой, больно!.. — Свалившись на землю, она, видимо, сильно ударилась ягодицей, и ее громкий крик прорезал тишину ночи.

Похоже, крик этот услышали и те, кто был в коридоре, ибо дверь в комнату Гастона резко распахнулась, и внутрь ворвались мужчина в ватном кимоно и служанка. Поняв, что женщина уже исчезла в темноте, мужчина с лицом генерала Тодзио негодующе заорал Гастону:

— Зачем, черт возьми, вы позволили этой женщине убежать, чужестранец-сан?

— Она помочилась. Вы тоже это делаете. Вы не правы, что рассердились из-за того, что она помочилась, — серьезно ответил Гастон.

От его слов мужчина совсем вышел из себя, и его лицо побагровело от злости.

— Хоть и говорят «мочиться», но это «мочиться» — совсем другое... Вот идиот!

***

— Убирайся!

Хотя было два часа ночи, Гастона, как кошку, выбросили из гостиницы. Как неразумно такому глупому человеку, как он, пытаться помочь другим. Но перед уходом на него опять накинулся «генерал Тодзио»:

— Как вы можете вмешиваться в чужие дела, не зная японского языка...

Слово «мочиться» имеет в японском языке два значения, и в обоих случаях иероглифы пишутся одинаково. К несчастью, Гастон знал только то, которое указано в словаре и имеет физиологический смысл. Заикаясь от гнева и размахивая руками, мужчина объяснил второе значение: это слово употребляется, когда проститутка ночью ворует деньги у своего клиента и под предлогом того, что ей надо в туалет, исчезает из гостиницы. Он также потребовал от хозяина гостиницы, чтобы иностранец возместил ему стоимость одежды, которую украла его спутница.

Гастон не очень хорошо понимал его японский, но в общем и целом догадался, о чем речь. В конце концов ему на помощь пришел хозяин.

— Иностранец-сан, мне жаль, но я вынужден попросить вас покинуть гостиницу. Мы не можем принимать гостей, которые не знакомы с порядками, существующими в таких гостиницах, как наша.

Скорчив неприятную физиономию, он вернул Гастону 800 иен и сказал служанке:

— Тидзуко, и выгони эту дворняжку. Она всех раздражает своим кашлем.

Вот так и Гастона, и собаку выбросили из гостиницы.

***

Звезды продолжали мерцать в ночном небе. Старая псина преданно плелась за длинной тенью Гастона. Вдоль улицы стояли другие гостиницы, судя по всему, еще открытые для приема постояльцев, но у Гастона не хватило мужества попробовать зайти в какую-нибудь.

При таком выборе гостиниц в Токио Гастон никак не мог найти места, где бы можно было спокойно поспать. Даже он не мог не видеть в этом странного противоречия.

Он шел дальше, на восток. Сейчас, когда утро уже приближалось, все магазины были закрыты, и только отдельные фонари бросали слабый свет на дорогу. Улицы были почти безлюдны.

«Что бы я ни делал, все заканчивается неудачей, — размышлял Гастон, с болью в сердце сознавая свои недостатки. — И не только сегодня». Все его начинания заканчивались так. Подобное невезение — его выбросили из гостиницы за то, что хотел помочь женщине, — преследовало его с детства. Как может такой человек, как он, сделать что-нибудь доброе другим людям?

Сибуя в два часа ночи была окутана тишиной. Кафе, кинотеатры, магазины закрыты, железные жалюзи опущены. Гастон впервые попал в район Сибуя, но сразу понял, что это более оживленная часть города, чем Сангэнчая, где он проходил раньше.