Утверждает Перейра - [20]

будет в Порталегри, остановится у друзей, но не стоит спрашивать его адрес, к тому же это не его постоянный адрес и ночевать он будет то здесь, то там, он должен все время разъезжать, так что, скорее всего, сам попытается связаться с вами. Хорошо, сказал Перейра, протягивая ей карточку, вот мой телефон, клиника талассотерапии в Пареде. Мне пора, доктор Перейра, сказала Марта, извините, но у меня свидание, а ехать еще через весь город.

Перейра встал из-за стола и простился с ней. Марта ушла, надев свою вязаную шапочку из простых ниток. Перейра провожал ее взглядом стоя, залюбовавшись красивым силуэтом в лучах солнечного света. Он почувствовал прилив бодрости и даже повеселел, но почему, сам не знает. Тогда он сделал знак Мануэлю, который подошел мгновенно и спросил, не желает ли он рюмочку после обеда. Но ему просто хотелось пить, потому что день был неимоверно жарким. Поколебавшись с минуту, он сказал, что, пожалуй, ограничится лимонадом. Он попросил принести ему лимонада, холодного-прехолодного, и побольше льда, утверждает Перейра.

14

На следующий день Перейра проснулся рано, утверждает он. Он выпил кофе и собрал свой маленький чемодан, положив туда «Contes du lundi»[10] Альфонса Доде.

Вдруг придется на пару дней задержаться, подумал он, а Доде был как раз тем автором, который замечательно подходил для рассказов, публикуемых в «Лисабоне». Он направился к выходу, остановился перед карточкой жены и сказал ей: Вчера вечером я виделся с Мартой, невестой Монтейру Росси, у меня такое впечатление, что эти ребята попадут в беду, собственно, уже попали, но я к их делам не имею никакого отношения, мне нужно лечиться морскими купаниями, их прописал мне доктор Коста, к тому же в Лисабоне дышать нечем, свой перевод «Онорины» Бальзака я доделал, так что сегодня и поеду, сяду в поезд, доеду до станции Каиш де Содре, и тебя я забираю с собой, с твоего позволения. Он взял портрет и положил его в чемодан, но лицом вверх, потому что его жене при жизни всегда не хватало воздуха, и он подумал, что и портрету его тоже, наверное, будет недоставать. Затем он спустился на площадь перед Собором, поймал такси и поехал на вокзал. Доехав до вокзальной площади, он вышел и решил перекусить в «Бритиш бар дель Каиш». Он знал, что в этом баре часто собирались писатели, и рассчитывал встретить кого-нибудь. Он вошел в бар и сел за столик в углу. За столиком рядом действительно обедали прозаик Аквилину Рибейру с Бернарду Маркешем, графиком-авангардистом, тем, кто иллюстрировал лучшие журналы португальского авангарда. Перейра поздоровался с ними, и те кивнули ему в ответ. Хорошо было бы сесть с ними за один стол, подумал Перейра, рассказать, с какой резкой критикой Д'Аннунцио он столкнулся не далее чем вчера, и послушать, что они на это скажут. Но писатель и художник были настолько поглощены беседой друг с другом, что Перейра не отважился помешать им. Он понял, что Бернарду Маркеш не желает больше рисовать, а писатель собирается за границу. Это его совсем обескуражило, утверждает Перейра, потому что он никак не ожидал, что такой писатель может покинуть свою страну. За все то время, что он пил лимонад и поедал свои любимые морские ракушки, Перейра расслышал лишь несколько отдельных фраз. В Париж, говорил Аквилину Рибейру, жить можно только в Париже. Бернарду Маркеш соглашался с ним и говорил: Мне предлагали тут работу в разных журналах, но я вообще не хочу рисовать, кошмарная страна, не хочу работать ни на кого. Перейра прикончил свои ракушки, допил лимонад, вышел из-за стола и задержался перед столиком, где сидели писатель и художник. Приятного времяпрепровождения вам, господа, сказал он, позвольте представиться, я — доктор Перейра, редактор страницы культуры в газете «Лисабон», вся Португалия гордится такими талантами, как вы, вы нам нужны.

Затем он вышел на слепящий полуденный свет и направился на перрон. Он взял билет до Пареде и спросил, далеко ли это. Служащий сказал, что совсем недалеко, и он обрадовался. Это был поезд на Эшторил, и в поездах этого направления ездили в основном отдыхающие. Перейра сел с левой стороны, чтобы видеть море. Вагон в такое время был практически пустой, и Перейра выбрал кресло, какое хотел, приспустил штору, чтобы солнце не било в глаза, потому что сидел он с южной стороны, и стал смотреть на море. Он задумался о своей жизни, но говорить на эту тему не собирается, утверждает он. Лучше он скажет о том, что море было спокойно и на пляже было много народу. Перейра задумался, сколько же времени прошло с тех пор, как он купался в последний раз, и ему показалось, что вечность. Ему вспомнились те времена в Коимбре, когда он ездил на окрестные пляжи в О порту, Гранже или, скажем, в Эшпинью, там еще были казино и клуб. Вода на этом северном побережье была страшно холодной, но он мог плавать часами поутру, пока университетские товарищи, озябшие, в пупырышках, дожидались его на берегу. Потом они одевались, надевали свои пиджаки по последней моде и отправлялись в клуб играть в бильярд. Все оглядывались на них, а хозяин клуба встречал словами: А вот и наши студенты из Коимбры, и давал им лучший бильярдный стол.