Утром через десять веков - [3]

сны мои

не можу обрящити.

мати, мати, не рыдай мене настоящего…

я один да не воин, с дружиной не воин.

я не то, чтоб от боли,

я с ветром вою,

воеводой казаков храбрых.

мати, мати, мой конь ретивый,

весь в яблоках конь ретивый…

он хрипящий, он с длинной гривой…

не рыдай мене, мати, не гляди да в оконца,

я вернусь к тебе, мати, слепящим солнцем…

только ты помолись.

01. 09. 09.

теплоемкость

*

на самом деле я знаю, конечно знаю,

что все многоэтажные дома одинаковы,

что расстояние измеряют не метрами —

сутками,

и звезды называют именами любимых

женщин.

но только женщины уходят, а звезды вечно

будут объединять легкие атомные ядра

в тяжелые атомные ядра.

*

все относительно:

ты запоминаешь, как кожа роз

летит сверху вниз,

а кто-то помнит твои холодные руки.

и в мире столько любви,

столько любви,

что, срывая сроки

очередного конца света,

кто-нибудь не выдержит,

и, достав гранату,

взорвет все наши дурацкие идеалы.

мир каждый вечер уходит спать,

и я знаю, что очень мало

теперь думаю о тебе.

но вот представь:

тепло, которое миллионы лет

пробиралось к звезде HD 496

столкнулось с отрицательной теплоемкостью.

20. 10. 11.

идёт человек

и в форточки дует

холодный ветер.

и в форточках думают:

это к смерти.

идёт человек,

башмаки теряет,

идёт человек,

октября нет.

и осень силится застрелиться,

как бедная и больная птица,

с геракловой силой

к земле клонится

каждым, каждым листом.

идёт человек и не думает

ни о ком.

и в форточки хлещет холодный ливень,

и осень кашляет и сопливит.

и в форточках думают: терпеливей

ждать снега и ждать зимы.

идёт человек из квадратной тюрьмы,

квадратной сырой городской тюрьмы,

и попадает в крохотные шторма,

сомнамбулой ходит, ходит.

октябрь мрёт,

часовой на взводе:

– дайте мне, дайте пороху.

смерти мне дайте, грешнику.

осень не будет вечною:

я её выкраду, украду.

идёт человек, спотыкается на ходу.

кажется: холодно, как в аду.

– осень проходит и я пройду.

01. 10. 09.

влюбиться в начало века

это как увидеть своё стихотворение

в большом сердце какого-нибудь человека.

бродить за ним, спрашивать:

– сколько тебе осталось, сколько?

без тебя для меня ведь не жизнь, вечность.

это как проснуться утром у подоконника,

рядом с блокнотами, телефонами,

посмотреть на дрожащие фонари,

у которых все ночи бессонные,

и никогда не смыкать глаз.

это тайком любоваться,

а потом говорить:

– сударь, мне больно смотреть на вас.

кажется, в моем правом лёгком

сотни волшебников прочитали блока,

и бегают в поисках своей незнакомки.

я сейчас задохнусь.

это как ни одной строки не заучивать наизусть,

всегда говорить спонтанно,

смотреть нахальным уличным мальчуганом.

это бояться увидеть темноту дна

глаз,

у которых отсутствует дно.

у которых совершенно другой цвет.

бродить вокруг озера и не опускать ног,

чтобы вода не до щиколоток, не до колен.

это стать режиссёром чужих снов,

снимать каждый кадр как рифеншталь,

новое слово писать,

чтоб один человек читал;

а для других всё равно непроизносимые языки.

это уличную ворону называть не иначе,

как иезекиль,

будто она из неузнанной в детстве книги.

это предлагать жизнь, или её отсутствие,

ждать, когда сделают выбор,

и растворяться в толпе – ничего не было,

пренебрегать похоронами, свадьбами.

это как отпущенные преступники —

быть в сотню раз свободнее.

смотреть сверху вниз, чтобы все называли гордою,

и не знали, что страшно поднять глаза.

это небо раскрашивать бирюзой,

оттого, что всё оно – дыхание одного.

бежать за трамваем, когда полночь,

и он в депо —

забывать всё, что было сегодня днём:

кто глядел в его стёкла, входил в вагон.

это как лежать на земле

и чувствовать: опадает снег.

засыпает плечи, касается тонких губ.

и дрожать от холода: даже снег груб,

и целует совсем иначе.

это самым непроизносимым на свете вечером

ходить по длинным пустынным улицам,

гадать: вертится, или не вертится

планета в сотне световых лет.

вспоминать, как у дома в детстве рос

ярко-красный глёд,

как он был красив,

сочетался с платьем.

и сейчас, как в детстве,

все чувства твои бесплатны,

все дороги твои длинны.

это оставлять маленькие вокзалы

тихой немой страны,

убегать на край света, за млечный путь,

оттого, что сердце – трус, воробей,

не должно петь.

но поёт, громче всех поёт.

24. 09. 10.

весна

а весна наступает медленно,

как будто кто расставляет мебель здесь,

как будто кто выключает лампочки,

и смотрит, как свет выскочит

из стекла.

и воздух так кислородом вымягчен,

что, кажется, танечка и не теряла мячи,

и кто-то громко внутри кричит

о том, что окно – электрический щит,

отдаляющий тебя от

весны.

но её дыханием рот в рот

механизмы приведены

в действие.

и просыпается земля в детство

своё,

как спящая много лет горлица,

и с небом дождём целуется

до самого до утра.

и лица касаются, как рукой, ветра,

оставляя навечно шрам…

весна.

21. 02. 10.

о поэтах. игра в слова

потому что сколько бы ни прошло времени,

мы не будем никогда сломанными,

мы не будем никогда брошенными,

это только игра в слова.

построить город, разрушить город,

и целовать

осколки.

как в детстве салки,

как в детстве прятки…

это только игра, игра.

от миллионов трагедий медленно умирать,

преувеличивать значение пустоты,

и нового знакомого объявлять святым,

и находить в нем столько красоты,

сколько никогда не будет.

люди

с патологическим ощущением

вечной непрекращающейся любви.