Утром через десять веков - [10]

дождь руки, как нежный супруг,

целует.

не произноси моё имя всуе,

не произноси моё имя в клятвах.

пусть все самолёты вернутся обратно,

вагон остановится в третьей ветке.

там, за закрытыми веками,

я смотрю на тебя всегда.

это как мир, из которого не выбраться,

не предать.

это как мир, где все города

построены на моих запястьях.

с прикосновением можно

пропасть в них.

забыть имена/отчества

тех, которые так настойчиво

пытались меня заменить.

солнце выпрыгивает в зенит,

слова из самых печальных книг

бесполезны.

ты как лекарство, для которого нет

болезни.

для которого слаба сердечная мышца.

капиллярами, венами вышит,

еле слышен, едва ощутим.

не произноси моего имени,

не произноси.

23. 09. 10.

танаэльв

и не добраться мне до тебя,

как двадцать лет на метро. пешком —

полжизни.

и сигарет —

тонкою линией опоясывать шар земной.

начинен патронами ангел мой —

со световой скоростью

уворачиваться сумей.

и разговаривать

годами длинными как немым,

а потом просыпаться от холода —

это были совсем не мы.

и ты живешь где-нибудь у реки,

холодная танаэльв1

глядится в твои зрачки.

и тебе много лет,

ты стар как вечный седой сизиф,

и я одергиваю ладонь, задеваю чужой рукав.

под одеялом земных трав

спи, моя радость, спи.

27. 08. 11.

тайны нет

за победу платят всегда дорогой ценой.

если бы вы знали, какие мне снились сны,

как в них засыпал белый-белый снег,

как в них возвращался весёлый чужой сын.

за победу пьют лишь свинец и ртуть,

дрожащими руками несут кипяток ко рту.

я могу из слов сотворить черту,

сделать её взлётной полосой для любого боинга.

на самом деле тайны нет.

человек живёт, а через время становится городом.

вечным римом, холодной венецией голою.

07. 11. 10.

только бы мне о тебе знать

и пусть на свете будут всегда дожди,

и деревья небесной камере как штатив,

и поля белые белого льна.

только бы мне о тебе знать.

только бы мне не сменить адреса,

хладной зиме не отдать тепло.

синие птицы, на проводах сплясав,

воздухом давятся, как стеклом.

и тишина на усталых плечах

греет ладони, зовёт к огню.

столько неба в моих рукавах —

люди взлетают, руки в локтях согнув.

улица пахнет как океан,

пролитый бережно на асфальт.

только бы мне о тебе знать,

только бы мне о тебе знать.

09. 07. 10.

четыре

как бабочка из гусеницы

в многоквартирных домах вырастают ясени.

и мы идем, и туманы осени

цветут вслед.

досчитай до четырех: ничего нет.

досчитай до четырех: никого нет.

озябшие озера души твоей сковал лед.

и несколько шагов —

словно шелковый путь:

плывут, плывут караваны моих букв,

на разных языках

говорит закат.

я знаю, мы попрощаемся,

и ты будешь весь век искать

противоядие от чужих слов.

и мы идем,

и неровным швом

за нами бежит время.

и рассыпаются

стихотворения

на сотни сорванных в сыром саду

роз.

30. 11. 11.

земную память

«под серпом сочны все травы»

сплин

под серпом сочны все травы,

перед смертью объятья крепки.

мой король третьего дня отравлен,

угостите барышню сигареткой.

балеринам летать, не падать.

в этом мире нет левых, правых.

только вот мой король украден.

славы королю, славы.

по хребтам безымянных улиц

я пройду, не страшась расплаты,

каждого встречного поцелую,

каждого назову братом.

и растают снега, растают,

обнажённым полям оставив

только память, земную память.

сотворите меня камнем,

чтоб не чувствовать, как он молит

не оплакивать моё горе.

12. 07. 10.

точка невозврата

когда предаешь человека,

вдохновившего тебя на столько мыслей,

потерявшегося в глазах твоих тихих весен

как в полуразрушенном лабиринте…

это как стайеру говорит спринтер:

беги без меня длинную-длинную дистанцию.

очень медленно.

когда предаешь человека

акациевыми

вечерами,

несвоевременно,

удаляясь темными переулками и дворами

к точке старта,

точке невозврата,

где самое первое «я очень тебе рада»

звучит совершенно особенно,

где небо наполнено звездами – одинокими рыбами,

и сухое дерево мыслит себя яблоней…

когда предаешь человека,

одного, до сотворения мира тобой выбранного,

ветрами, морями тебе вверенного…

как можно верить себе?

28. 11. 11.

радиочастотность аорты

царства тебе самого прекрасного.

помни меня всегда.

слышишь, взмахнув ресницами,

реки спешат к морям…

я как немая птица,

как ослепший от волн маяк,

собираю жемчуг нагих пустынь…

и со всех балконов в безумный мир.

закрывая глаза, закрывая,

улетая вниз на ветрах – качелях.

никогда не будет мой свет чёрным.

никогда не будет мой свет кратным

ни одной возможной теперь цифре,

ни одной возможной теперь мысли.

если царств не бывает, если

мы за так умираем в креслах…

значит пусто вокруг,

всё пусто.

значит мёртво вокруг. всё мёртво.

и напрасно несёт аорта

то, что было когда-то в сердце,

то, что было когда-то сердцем.

на ладонях весна греется

и согреться никак не может,

и срастается тихо с кожей.

и дрожит.

и дрожит.

дрожит.

каждый нерв в моей памяти жив,

каждый мир в моей памяти жив.

царства тебе самого прекрасного.

срывая несколько тонких жил,

разъединяя голос

и город насторожив,

ты не оглядывайся теперь,

не оглядывайся.

23. 03. 10.

к востоку от гринвича

к востоку от гринвича

падают

снега.

обещают мороз —

тридцать.

вяжи варежки:

глядишь, выцветет,

глядишь, выстудит.

пройдёт.

каждая звезда

чернеет

ягодой глёд.

медведица – кашалот,

здесь всё по-другому.

к востоку от гринвича

рыдает айвенго:

– поднимите мне веки,

наполните вены…