Утро Земли - [33]

Человек с пятном увидел свет, но звука не услышал.

Огненный удар опрокинул его в землю.

-

Лейтенант держал автомат стволом вниз. Его бойцы стояли рядом. Не испуганные, не покорные, а просто спокойные и сильно перегруженные мыслями, переживаниями. Дора дрожала от страха, но оставалась между ними. Как знак, живой сигнал, что пришло время, оно замерло в неодолимой поворотной точке, и многое осталось в прошлом. Не забыто, не отвергнуто, не прощено, лишь отодвинуто на задний план.

А на переднем плане в палаточный городок входили вооружённые люди. Такие же испуганные и растерянные, как бойцы лейтенанта Митчела. Смуглые, измождённые, они несли винтовки на ремнях, как постылую, привычную ношу. За ними шли дети, а между детей трое индусов тащили неуютные носилки из двух досок и шинели.

Дети перестали плакать, они стояли и смотрели.

Дора оттолкнула седого фермера, с мольбой и вопросом взглянула на Митчела, но лейтенант отвернулся. На войне он был командиром, а здесь и сейчас война окончена.

Девушка метнулась к носилкам, припала на колени, приказала положить на землю худое, бессильно тяжёлое тело. На красном красное не выглядело смертью, только снег темнел, и краснели причудливые льдистые кольдеры кровавых проталин.

На этот раз они опять обошлись без слов. Перед глазами Чарли промелькнули рваными стопкадрами дни, годы, мысли и мечты, и он уже не мог определить, где выдумка, где явь. Мешали холод, боль и зов отдаться в лёгкое, бесцветное ничто, похожее на бесконечный ровный сон.

Последним усилием он поднял медвежонка, пропитанного кровью, и протянул его Доре.

Она прижала игрушку к губам, и долго давилась солёными спазмами, беззвучными криками, но по неписанным законам каждой душе отведено своё время.

В своё время Дора встала c колен и с игрушкой в руках шагнула к детям.

Август-октябрь 2009.

Пропавший разведчик (четвертая новелла) 70 лет после ус остров Ниххон, Союз Юга, посёлок Надежда

Император является символом государства и единства народа, его статус определяется волей народа, которому принадлежит суверенная власть.

(1-я статья конституции Японии, начало 21 века, время правления императора Акихито).

Правительство Сил Самообороны Независимого Государства Ниххон (НГН) постановляет упразднение юридической, религиозной и иных форм власти Императорского дома в связи с безвременной кончиной принца Нарухито и установленных порядком наследования приемников династии Хирохито. В день Утра Смерти завершилась эра Хэйсэй (эра «Установления мира») и царствование Императорского дома прекращено на неопределённый срок.

Потомки побочных ветвей Императорской фамилии уравниваются в правах и обязанностях с рядовыми гражданами государства.

(2-я и 3-я статьи Обновлённой конституции НГН, фрагменты. 4-й год после У.С.)

Разведчик снял перчатку и прикоснулся ладонью к прохладному дереву, замер. Он и представить не мог, что будет так тяжело. Его сердце забилось в таком ритме, словно хотело разорвать изнутри, во рту пересохло.

А осенний холод прополз за шиворот пилотской куртки.

Он снял вторую перчатку, убрал в карман. Двумя руками раздвинул створки и сделал шаг внутрь.

Ветер бросил на чистый татами несколько мокрых осенних листьев. Гость наклонился убрать неожиданный сор.

– Не стоит, – завывание ветра на улице было громче голоса Суги, но он услышал её слова.

– Сейчас. Прости, я случайно, – он тихо затворил створки двери.

В её доме жила тишина, в очаге еле слышно потрескивал огонь. Деревянная палочка коснулась глиняного сосуда с долгим звоном, зашелестела ткань кимоно.

– Проходи уже, чего ты стоишь на пороге? – Суги не взглянула в сторону гостя, она склонилась над посудой, – Я слышала, как ты подошёл.

– Знаешь…

– Я всё уже знаю, Акихито, – теперь голос женщины звучал громче, он был одновременно твёрдым и отрешённым, – Просто садись, я угощу тебя чаем.

Разведчик снял обувь и положил в затенённую нишу, оставил на вешалке кожанку и подошёл к хозяйке. У неё перехватило дыхание, когда мужчина сел напротив и спрятал ноги в углублении пола.

– Прости ещё раз, – Акихито поймал её взгляд и покраснел. Расстегнул воротник формы, не надо ей смотреть на знаки отличия.

– Да брось, – печально улыбнулась Суги, – Ты тут не причём. Надел бы ты гражданское платье, разве это что-то меняет?

– Нет.

Женщина склонила голову. Она стыдилась тихих слёз, а он считал, что ей стыдиться нечего. Ему хотелось посмотреть в её уставшие, доверчивые и мечтательные глаза. За эти глаза, за искренность, и преданность он её и любил. Знал, кому принадлежит её сердце, и никогда не позволял себе завидовать. Сумел остаться другом.

– Возьми, – она протянула Акихито пиалу.

Сейчас в глубине её черных глаз, похожих на умытые росой виноградинки, разведчик видел боль и решимость. Он вздрогнул, когда натолкнулся на вызов во взгляде, на отчуждение. Но женщина взяла себя в руки и медленно вздохнула.

– Он любил зелёный с жасмином, – её слова прозвучали как оправдание.

Суги запахнула полу голубого кимоно, словно куталась от холода в жарко натопленном доме. Волосы в простом пучке растрепались, но ей был все равно. Она сидела и безучастно смотрела на пар над пиалой.