Утро Земли - [32]

– Нет, – громко выдохнул Чарли.

Лейтенант шагнул к нему, но Чарли мгновенно сдвинул ствол, нажал на курок, и в следующий миг ему почудилось, что сердце пропустило положенный такт. От грохота и жгучего удара гильзы он едва не потерял сознание, но выстоял, сообразил и ухватил оружие удобней, чтобы гильзой не попало и с оглядкой на отдачу. Почти интуитивно перевёл рычаг в положение «очередь».

Лейтенант, лицом бледнее снега наклонился к земле и беззвучно шептал какие-то слова. Смотрел туда, куда ударила пуля. В грунт. В полуметре от его ноги.

Он понял – Чарли не промахнулся.

– Ватсон? – изумлённо прошептал лейтенант. Он захотел напасть, отнять оружие, но оценил, как Чарли держит автомат с учётом возможной отдачи.

– Хватит, – заговорил человек с пятном, – Надо закончить. Они не хотят воевать.

Он кивнул на детей, потом на бойцов-австралийцев.

– И ты не хочешь. Но вы привыкли. И первый, кто опустит ствол, получит пулю. Это аксиома. Эй, сержант Дора, ты слушаешь меня? Слушай, я и для тебя говорю. Стэнли, не надо трогать автомат, я успею нажать на курок, но я не хочу никого убивать. Лучше переводи ей, вдруг не поймёт.

Стэнли вопросительно взглянул на лейтенанта, но командир молчал.

– Не вздумайте мне мешать. Буду стрелять в любого, кто попробует. Хоть одного, да пришью, подумайте, кому охота. Люк, тебе? Или тебе, седой? Я не прошу идти за мной, я прошу не мешать.

– Да уходи, кому ты нужен? – обозлился Люк.

– Я уйду не один.

Он сделал шаг к костру, где замерли дети. Младшие смотрели, слушали, не понимали, а старшие просто боялись. Случайный выстрел в ноги лейтенанту никого не напугал. В чужой земле они наслышались и не такого. Одна девочка сдавленно всхлипывала, но не ревела в полный голос.

Чарли властно кивнул мальчишке с медведем. Тот понял, и передал игрушку девочке.

– Они пойдут за мной.

– Куда, Чарли? – проговорил ошеломлённый старик.

– В город. В какой-нибудь, не важно. Подальше отсюда. А вы тут воюйте, мы переждём. Может, после вас ещё что-то останется. Хватит построить новый мир. Не по душе мне этот нигилизм, но по-другому, получается, нельзя. Эй, Стэнли, не зевай, потом поймёшь. Переводи, давай, живо!

Чарли говорил. Он иногда сбивался, путался, оправдывался в том, какой он, может быть, никчёмный, конченный идеалист, но время встало в точке, и по-старому теперь никак нельзя. Опасно для детей? Не безопаснее, чем тут. А там он выживал за годом год, и выжил, пока был один. Чудо? Возможно. Он теперь многое знает, он научит их, защитит. Но если кто-нибудь посмеет помешать, то будет очень-очень плохо, очень больно.

Он говорил понятно и не очень, старался проще и доходчивей, чтобы даже маленькие слушатели хоть что-то поняли, пошли за ним по доброй воле, а не под прицелом автомата.

Он кончил, опустил автомат стволом в землю, потом подумал и стянул его с плеча.

– Я жду, кто со мной?

Стэнли перевёл его слова. Никто из австралийцев не сдвинулся с места.

Чарли поискал ответа на вопрос во взгляде Доры. Что-то блёсткое, тонкое сверкнуло в уголках её глаз. Одним дыханием, беззвучно, бессловесно она выбросила ему в душу слово «да» и он отсюда видел – она ему поверила. Сейчас она готова, как они, пойти за ним, она не хочет воевать. От взгляда Доры всё внутри перевернулось, Чарли вздрогнул, когда прилетел неожиданный и лёгкий ветер.

От костра? От огня? И да, и нет.

Ветер летел из пустоты, из бурана, но в нём мелькнул какой-то тёплый, тайный запах, привкус. Чарли не знал, что это пахнет весна. Первая за двадцать три последних года.

Ветер прочитал её душу до самого дна.

Ветер принёс прочитанное прямо в душу Чарли. Да, он умел читать, но этой книге суждено остаться нетронутой, закрытой. Он понимал, что отрубает навсегда, безвозвратно, и с каждым ударом сердца инстинктивно воздвигает защитную стену, без которой теперь просто нельзя. Он так не хочет, но он должен стать не только взрослым, но и остаться ребенком. Иначе всё напрасно.

– Дора не пойдёт со мной.

Она отпрянула.

Чарли знал: для неё ещё просто не время.

– Ну? – повторил он свой вопрос.

Первый ребенок поднялся на ноги, шагнул навстречу Чарли. Потом второй, третий. Подростки подставляли ему связанные руки, и он торопился их освободить, быстрее, быстрее. Чтобы никого не обидеть.

Он снимал с них путы и плакал, дети плакали вместе с ним. А плакал ли кто-нибудь взрослый, Чарли не знал.

-

Свобода вливалась к нему в сердце через каждый вздох и взгляд. Он шёл вперёд не один, и чувство целостности с детским миром, собранным вокруг в дюжину пар доверчивых глаз, добрых рук, переполняла до краёв его душу.

Он видел многое. Лишения, болезни, голод, но только если они вместе, им удастся всё преодолеть. Они не знают языка? Он их и так поймёт, со временем они научатся, научится и он. А там, как знать, не создадут ли они вместе новый, доселе неведомый, прекрасный язык.

Мечтать не перемечтать, – думал, улыбался Чарли и рассказывал им, представлял в уме и на словах, что под ногами не мёрзлый грунт, не серо белый снег, а дорога из жёлтого кирпича. Теперь у героев сказки появятся новые имена, индийские, а это значит, будут новые истории и приключения, а там, в конце пути будет начало, и яркий свет ударит солнечным лучом из-за горизонта.