Утро, полдень и вечер - [4]

Этот аванпост был ненадежен; его связь со штабом, остававшимся где-то далеко позади, была весьма слабой. Хозяева, которым он служил, находились так далеко и казались такими нереальными, что их имена, их помыслы, сам факт их существования воспринимался как нечто абстрактное, чаще всего обозначавшееся местоимением «они».

Неизвестно почему, но у Реаты был ужасающе уродливый вид. В краю, богатом красной глиной и светло-серым известняком, основатели города предпочитали строить деревянные дома, в которых зимой холодно, а летом душно и в которых от резких изменений температуры доски трескались, гнулись и коробились. И все-таки люди строили такие дома, словно стараясь показать, насколько они не похожи на «примитивных» индейцев, предпочитавших жить в хижинах, построенных из местных материалов.

По сравнению с небом архитектура этого города кажется вам воплощением уродства; то же можно сказать и о бледных, изможденных лицах многих обитателей города — тех, которым перевалило за тридцать. Да и как не броситься в глаза такому контрасту, если над вашей головой простирается величественный, голубой, как тропическое море, воздушный Гольфстрим, увенчанный ослепительно белыми под ярким солнцем шапками облаков!

Как и у тропического моря, у неба здесь есть свои приливы и отливы. Каждое утро на линии горизонта появляются маленькие чистые облачка, которые начинают двигаться наподобие морского прибоя по направлению к зениту; к полудню, словно в предвидении сиесты, они сгущаются и, заслонив собою солнце, бросают тень на пустыню; вечером же с присущей отливам ритмичностью они снова отступают за горизонт.

Эти облачка рождаются утром в горах, окаймляющих равнину. В первой половине дня они стекаются в голубую небесную чашу вроде мыльной пены и, постоянно меняя форму, образуют пушистые купола и башни, вершины которых ярко светятся, а плоские основания покрываются багрянцем.

К середине дня они заполняют собой бирюзовое пространство и теряют блеск. Земля тоже сразу тускнеет и словно сморщивается, съеживается, напоминая самку, объятую одновременно желанием и страхом.

В течение часа потоки дождя темными параллелограммами падают на снежные вершины гор, омывая сосновые леса и наполняя ущелья грохотом катящихся камней. Над иссохшей пустыней нависают лохмотья дождевых туч, обещая долгожданную влагу, но дождя нет, вода испаряется, прежде чем достигает поверхности земли.

Иногда на Реату падает несколько тяжелых капель, впрочем это бывает чрезвычайно редко.

Но вот солнце снова пробивается сквозь тучи, режет их своими лучами, заставляет сжиматься и отступать обратно в горы. Перед закатом облака некоторое время блестят, как расплавленный сургуч, а потом растворяются в небесной лазури.

Людской же поток движется в ином направлении. Если облака тянутся вверх, к утреннему солнцу, то люди, наоборот, погружаются в землю. Самые лучезарные часы они проводят во мраке, а вечером, когда тучи уплывают вниз, к горизонту, вылезают на поверхность — изможденные, почерневшие от угольной пыли, равнодушные к чудесному вечеру.

Проходит много времени, пока вода, обрушившаяся на горы, достигает равнин, а достигнув, оставляет в почве глубокие борозды, похожие на стрелы вилообразной молнии, и уносит пахотный слой, безрассудно мстя людям, которые стравили овцам луга, вырубили леса и которые спят сейчас тревожным сном завоевателей, не расставаясь с оружием, хотя могли бы заняться строительством плотин и очисткой вод.

Проходит еще время, пока продукт людского труда, добытый в поте и болезнях, попадает в топки диковинных машин, которые пожирают его, пожирают безжалостно, а остатки с ненавистью выбрасывают наружу, застилая дымом небо и покрывая копотью краску на домах.

Здесь хищнически эксплуатируется природа и хищнически эксплуатируется человек. Между человеком и стихией нет связи, нет взаимодействия, есть только мучительная агония, напоминающая агонию змеи, разрубленной на части. Это болезненный диссонанс, как будто всегда стремящийся к гармонии, но никогда в нее не переходящий. Он ошеломляет рассудок, и все происходящее начинает казаться человеку неправдоподобным.

2. Скваттеры

Один или два раза в год, когда в Реате обычно останавливались туристы, едущие посмотреть какое-нибудь обрядовое индейское представление, вроде танца змеи племени хопи, единственная местная газета помещала редакционную статью, где город превозносился как твердыня межрасовой дружбы и согласия. «Лариат» похвалялась тем, что мирно сосуществующие здесь расы не отказываются от традиций своих древних культур. И в самом деле: типично американские церкви и школы, веранды, затянутые металлической сеткой, кресла-качалки, радиоприемники, бензоколонки и стойки для продажи газированной воды, аппетитные запахи жареных цыплят и яблочного пирога, вполне, казалось, уживались с традиционными испано-американскими печами, сложенными под открытым небом, с филигранными ювелирными изделиями, плащами и одеялами, глиняными горшками, полными ароматным chile con came (мясом с перцем), древней игрой Iglesias (предшественницей современного бейсбола), религиозными процессиями, танцорами с гитарами, певцами — исполнителями баллад и добрым обычаем гостеприимства, воплощенным в одной фразе: «Мой дом — ваш дом, сеньор».