Утро, полдень и вечер - [31]

Текст Лидия уже продумала, поэтому составление телеграммы не отняло у нее много времени. Она быстро написала:

АДВОКАТУ ФРЭНКУ ХОГАРТУ

РЕДАКЦИЯ ГАЗЕТЫ «НЬЮ УОРЛД»

ЛОС-АНЖЕЛОС, КАЛИФОРНИЯ

МИСТЕР ХОГАРТ У НАС БЕДА МНОГИЕ АРЕСТОВАНЫ УБИТ ШЕРИФ ТАКЖЕ МНОГО РАБОЧИХ МАЙК ПРОСИТ ВАС БЫТЬ СВОИМ ЗАЩИТНИКОМ ПРОШУ СРОЧНО ПРИЕХАТЬ

ЛИДИЯ КОВАЧ

СЕКРЕТАРЬ СОВЕТА БЕЗРАБОТНЫХ РЕАТЫ

Отсчитывая мелочь, она подумала, что адвокат, возможно, не помнит ее, поэтому решила добавить еще четыре слова: «Хэм говорит пожалуйста поторопитесь».

Читая текст телеграммы, молодой служащий побледнел. Видно было, что он до смерти испугался.

— Отправьте немедленно, — потребовала Ладия. — Я хочу, чтобы вы сделали это при мне.

— О, разумеется, сейчас же отправлю, — сказал клерк, — если не занят кабель. — Он сел за аппарат спиной к Лидии и щелкнул выключателем. — Не занят! — воскликнул он таким тоном, словно хотел сказать: «Не стреляйте, я сдаюсь!» Вскоре послышалось постукивание телеграфного ключа. Лидия тихонько вышла.

Она решила, что лучше оставить машину, где она стоит и где ее никто не видит, а самой пойти в школу и сообщить Мики, что отец жив. Но все же любопытство взяло верх, и Лидия сделала крюк, чтобы заглянуть на Девятую улицу.

От волнения тело Лидии покрылось мурашками, когда она подходила к конторе шерифа; там толпились полицейские, среди которых было немало пьяных. Но она продолжала уверенно шагать, решив не переходить на другую сторону улицы, пока не посмотрит, что делается в переулке.

Что ее там ожидало? Кровь? Трупы? Слезоточивые газы? Ничего этого там не было. Лидия даже почувствовала разочарование. Все тот же грязный переулок, те же помятые мусорные баки и ржавые пожарные лестницы, те же потрескавшиеся телефонные столбы, те же разбросанные по земле обрывки грязной бумаги. Непривычными были только фигуры двух полицейских, по одной в каждом конце переулка, которые размахивали дубинками для устрашения любопытных.

Не поворачивая головы, Лидия скосила глаза на слонявшихся у здания тюрьмы полицейских, чтобы проверить, не привлекла ли она чье-нибудь внимание. Так и есть. В дверях конторы появилась тщедушная фигура Ли Эстабрука. Она узнала его по длинному холеному лицу.

Лидия тотчас перешла на другую сторону и направилась к аптекарю-испанцу, стоявшему в дверях своего заведения. Сердце болезненно сжалось у нее в груди.

Ли Эстабрук оставил в ее душе кровоточащий след, подобный ране. Он, видимо, так и не смог побороть в себе безрассудную страсть, которую питал к ней еще в школьные годы. По его словам, если бы Лидия его не отвергла, он не стал бы тем, кем был сейчас. Он говорил, что мужчина не собьется с пути истинного, если рядом с ним будет женщина, которая ему подходит. И слово «женщина» в его устах звучало так, будто речь шла о чем-то таком, без чего нельзя обойтись, хотя это и не совсем прилично. Он убедил себя в том, что его «любовь» (это слово он тоже осквернял) — все, что у него осталось, и она, Лидия, никогда не сможет вытравить это чувство, как бы плохо к нему ни относилась. С тех пор как умерла его мать, Лидия стала единственной «женщиной», которую он уважает (при этом Лидия содрогалась всем телом), а она отказалась от него, отказалась ради той жизни, которую сейчас ведет.

Однако где-то в глубине ее души таилось любопытство: Лидии хотелось узнать, способен ли он, если она попытается на него повлиять, проявить гуманность и мужество? Конечно, она не допускала и мысли о том, чтобы поддаться этому искушению и сказать ему хоть единое доброе слово, и все же… И все же она знала, что, продолжая сопротивляться искушению, она никогда не освободится от него.

Пропуская Лидию, аптекарь шагнул назад. Лидия знала, что этот человек может кое-что рассказать, поскольку аптека выходит окнами в переулок.

Но не успела она пожать ему руку и спросить о здоровье родных, что любят все испанцы, в дверях появилась чья-то тень, и в воздухе запахло виски.

— Доброе утро, Лидия.

Нет, она не повернется в его сторону и даже вида не покажет, что слышала его голос. Пусть первый подойдет.

— Они хотят, чтобы ты зашла напротив, — тихо сказал он и, отвернув лацкан, показал полицейский жетон. — Ответишь им на несколько вопросов, и все. Не бойся, я присмотрю за тобой.

Лидия молча повернулась и пошла.

Пятью минутами позже она уже была за решеткой. Начальники были «слишком заняты», чтобы допросить ее сразу. В камере, рассчитанной на троих, уже сидели Елена Старова, Алтаграсия Арсе и Лупита Фернандес. Они встретили ее смехом.

— А мы все думали: когда ты к нам присоединишься? — сказала Елена. — Где Конни?

Лидия засмеялась — в первый раз с тех пор, как услышала утром сирену. Она сразу почувствовала себя среди своих. Ей вдруг стало понятно, что крылось за книжными фразами Хэма Тэрнера. Без товарищеской поддержки действительно плохо.

И неважно, что друзья встретились в камере с вонючей парашей и стенами в пятнах от раздавленных клопов. Елена, Алтаграсия, Лупита — какие чудесные женщины! В каких только переделках они не побывали! И если им позволят быть вместе, им ничего не страшно. Сейчас Лидия недоумевала, как это могло получиться, что, оторвавшись от подруг, она неправильно держалась с Майком. Ведь он мужчина и будет вести себя как мужчина, если она перестанет так рьяно опекать его, говорить за него и драться за него, словно он беспомощный младенец. Ведь своему сыну Мики, хотя ему всего одиннадцать лет, она предоставляет больше свободы. Она воспитывает его самостоятельным человеком. Почему же к мужу она относится иначе?