Утренняя смена - [30]

Они смущенно улыбнулись и ничего не ответили.

— А мне вот не везет — продолжала болтать Зина, не замечая смущения подруг. — Рассчитывала прыгнуть вместе с вами, да Гречихин упрямится. Приходится запастись терпением. — Она обратила внимание на странное молчание девушек и спросила с недоумением: — Чего же вы молчите? О чем разговаривали? Да говорите же, что-нибудь случилось? — Она схватила за плечи ближайшую к ней девушку, повернула к себе и заглянула ей в глаза. — Катя! Чудные вы какие-то... — Смутная догадка появилась в ее сознании, и она настойчиво повторила: — О чем вы сейчас разговаривали?

— О Тамаре, — нерешительно произнесла Катя и отвернулась.

— О Тамаре? — переспросила Зина и отпустила плечи подруги.

Молча повернувшись, она стремглав побежала к стадиону. Смутная догадка сменилась у нее уверенностью в своем предположении. Она нашла Гречихина около стройной, обвитой зеленью арки и загородила ему дорогу.

— Товарищ Гречихин, родненький, — принялась она торопливо умолять пилота, — мне надо прыгнуть... ей-богу! Не то чтобы мне втемяшилось: вынь да положь. Ей-богу, необходимо! Ведь я же подготовлена. Прыгну вместе со всеми девчатами... И все!

— Выдержка! Выдержка прежде всего, дорогая, — нравоучительно ответил Гречихин. — Не торопись, нельзя так.

— Но ведь Тамара никем не заменена, — настойчиво упрашивала Зина. — Я вовсе не тороплюсь. Мне нужно прыгнуть, я могу доказать.

Искренняя ее горячность и задор тронули сердце Гречихина, да у него и не было серьезных оснований для отказа.

— Ладно, — наконец снисходительно согласился он. — Беру. Иди отдыхай. Да смотри утром не опаздывай!

Возбужденная и счастливая, явилась она домой.

— Добилась!

Чжоу вопросительно взглянул на Зину.

— Правильно, — продолжала она.— Думаю, это совершенно правильно, если я добилась разрешения прыгнуть вместе со всеми девушками. Ты как думаешь?

Чжоу взял Зину за руку.

— Я думаю, что делать это незачем. Обойдутся...

— А если не обойдутся? — задумчиво спросила она, больше обращаясь к самой себе.

— Ты ошибаешься, — запротестовал Чжоу. — Я не затруднял тебя еще ни одной просьбой. Ты вольна поступать, как тебе угодно. Но я прошу тебя отказаться от своего намерения.

Зина отвернулась.

— Невозможно.

— Невозможно? — удивился Чжоу. — Почему? Тебя никто не просит!

— Видишь ли... — начала было объяснять Зина и сейчас же сама себя оборвала: — Нет, это просто невозможно!

— Зина... — позвал ее Чжоу.

Она провела рукой по его волосам.

— Ты боишься?

Чжоу пытался это отрицать.

— Ты боишься, — мягко повторила Зина.

— Ну хорошо, — согласился он. —Я действительно боюсь. Ты откажешься от своего намерения?

Зина ласково прикрыла ему глаза своей мягкой ладонью.

— Это невозможно...

Она прилегла на постель.

— Ты меня прости, нужно выспаться...

В день праздника Чжоу разбудил ее рано утром.

— Тебя зовут к телефону.

Звонил Григорьев. Он просил, чтобы Зина обязательно повидалась с ним до прыжка.

Чжоу молчал все утро, и Зина делала вид, будто между ними не произошло никакой размолвки.

Лишь у входа на стадион Чжоу попытался еще раз обратиться к ней с просьбой:

— Послушайся меня. Твое место в цехе...

— Мое место там, где я нужнее, — скороговоркой ответила она и юркнула в запруженный людьми проход.

Внизу, на площадке и возле зданий, где помещались души и раздевалки, расположились физкультурники. Команды разных цехов отличались друг от друга цветом маек и трусиков, но пока еще, до сигнала, соперники дружелюбно беседовали, и пестрые их костюмы смешивались в живописном беспорядке.

Споря о возможных победителях, зрители пытливо вглядывались в футболистов, дискоболов и бегунов, но напряженные лица спортсменов не выражали ничего, кроме нарочитого равнодушия.

Разыскивая Григорьева, Зина бежала по узкой галерее, окружавшей амфитеатр.

Десятки знакомых лиц видела она на скамейках. Кто-то приветливо ей улыбался, кто-то указывал на место возле себя. Зине было не до них. Мелькнуло лицо Васи, показался Никита Иванович... Она помахала им рукой.

Груз стоял, облокотившись на перила галереи, рядом с ним стоял Халанский.

В первых рядах в белой косоворотке сидел Гриторьев.

Зина побежала вниз, ловко перепрыгивая через широкие деревянные ступеньки.

— Да, эта ни перед чем не останавливается, — хмуро произнес Халанский, глядя ей в спину.

Груз сочувственно посмотрел на Володю. Слишком уж почтителен и послушен всегда был Халанский, чтобы Груз не оценил в нем этих качеств. Именно таких помощников хотел иметь инженер Груз. Николай Семенович искренне думал, что ценит Халанского за способности, хотя на самом деле тот подкупал своего начальника угодливостью. Николай Семенович искренне думал, что чувство неосознанной зависти заставляло товарищей Халанского преувеличивать его недостатки и относиться к нему строже, чем к другим, и не замечал того, что эта мысль была внушена ему самим Халанским, умевшим не часто, но выразительно жаловаться на недоброжелательство своих сверстников.

События памятного всем вечера, когда Зина явилась к Николаю Семеновичу на квартиру, и который закончился неожиданным разоблачением Крюкова, примирили Зину и Груза. С этого дня они стали относиться друг к другу лучше, но, как только Зина настояла на исключении Халанского из комсомола, Груз снова стал ее сторониться.