Утренний ветер - [45]

Едва он вошел в комнату, как кто-то постучал в дверь. Рудо очень удивился, когда увидел озабоченное лицо Мишо Бакоша.

— Хорошо, что ты один, — сказал Бакош и сел на стул. — Я уже дважды заглядывал к тебе. Я пришел не как бригадир, а как отец. Понимаешь, я бы хотел, чтобы все мы, бетонщики, жили одной семьей, а у нас это пока не получается. Понимаешь, — он закашлялся. — Ты, наверное, знаешь, что кран уже с утра не работал. Скажу тебе прямо: кто-то его испортил. Вчера вечером над тобой надсмеялась Вильма. Не сделал ли ты это назло ей?

Рудо оскорбили такие слова. Но он не особенно обиделся на Бакоша, потому что уже привык, что в любом нехорошем деле подозревают прежде всего его. Он знал, что теперь это не делает ему чести, хотя в школе он был горд, когда говорили: «Посмотрите, это снова проделки Рудо Главача». Сейчас же он не отважился посмотреть в глаза Бакошу и только пробормотал:

— С чего вы взяли, что это сделал я?

— Вся бригада собралась в комнате отдыха, кроме тебя и Тоно Илавского, сидим и думаем, кто же это мог сделать? А почему ты не пришел?

— Я не знал, — надул губы Рудо. — Никто мне не сказал.

— Кто хотел, сам пришел.

Рудо подмывало выругаться. Нарисовать его в газете на посмешище всей «Рабочей гостиницы» они смогли, а вот позвать на собрание… Он сдержался, хотя обида на бетонщиков, которые не пригласили его, пересилила злость, вызванную карикатурой в стенгазете.

— В субботу после смены опять соберемся, — продолжал Бакош, — и поговорим о соцсоревновании. Надо будет нам вызвать другие бригады. Приходи и заранее подумай, как бы мы могли улучшить свою работу.

Когда Бакош ушел, Рудо охватило недоумение. Серьезно ли говорил бригадир о том, чтобы он подумал о соревновании, или смеялся над ним. «Нет, — успокаивал он себя, — ведь Бакош всегда говорит искренне. Но кто же мог испортить кран? И почему ребята ничего ему не сказали? Значит, все подозревают его?»

Вдруг погасла лампочка. Рудо вышел в коридор и в темноте услышал недовольный голос Бакоша:

— Опять пробки, черт бы их побрал!

Рудо медленно, держась на стену, пошел по коридору и добрался до комнаты отдыха. Нащупал у двери стул и сел. Когда немного осмотрелся, то увидел, что за двумя сдвинутыми столиками сидели люди.

— Меня бы это так не огорчало, если бы это не был уже второй случай простоя с понедельника, — раздался голос Штефана.

— Мы тут ни при чем, — сердился Валко. — Мы не виноваты, если план не будет выполнен. Ведь мы на этом только теряем.

— Я не знаю, что и подумать, — вмешался голос Вильмы. — Вчера вечером кран работал, а сегодня ни с места.

— Лишь бы заработок не уменьшился, — снова послышался голос Валко.

— Уменьшился, уменьшился, — повторил Штефан, — надо найти виновника. Послушай, Вильма, — сказал он тихо, — из-за чего ты поссорилась с Рудо?

— Так, ерунда. Я посоветовала ему доспать в моей кабине, а он вспыхнул и убежал. Да вы знаете, какой он есть. Его надо носить, словно рождественское яичко.

Все громко засмеялись, Рудо почувствовал себя, как на иголках. «Зажжется свет, и все меня увидят, — подумал он. — Лучше уйду». Он тихо встал и выскользнул в коридор. Минуту еще задержался у дверей и услышал голос Штефана:

— Нет, Рудо этого не мог сделать.

Рудо не хотел верить собственным ушам. Он ждал от Штефана только плохого, а тот вдруг его защищает.

— Как бы не так, — подал голос старый Мацак. — Рудо же брандахлыст. От него можно всего ожидать.

— Нет, это не он! — настаивала Вильма.

— А за что мы платим сторожам, товарищи?

Это был голос Грашко, его нового приятеля.

— Надо бы основательно проверить, кто работает у нас на стройке, — продолжал он. — Это дело рук своего, со стройки. Мы забыли о бдительности.

«Проверяйте, я тоже проверю, кто лазает по кранам, — усмехнулся Рудо и гордо про себя сказал: — Джонни Черный Сокол еще снимет скальп с того бледнолицего, что корежит народное добро».

Он вышел на улицу. С вечера явно похолодало. Ветерок шелестел листьями молодой липы, вокруг которой еще недавно днем летал рой пчел. Рудо сел на скамейку, закурил и даже не заметил, как зажглись окна «Рабочей гостиницы».

«Все они, члены бригады, понимают друг друга, — размышлял он с какой-то внутренней завистью и упрекал сам себя: — А почему я не с ними?»

Со скошенного луга доносилось стрекотание кузнечиков, и Рудо вспомнил картину Крчулы. Потом мысли его переключились на выведенный из строя кран. В ушах звучали слова Бакоша: «Я пришел к тебе как отец». Мысленно он повторял слова бетонщиков, услышанные им только что в темноте в комнате отдыха.

«Виновник. Виновник… А если я его найду?» — Он быстро встал со скамейки, перешел через шоссе и направился на стройку. «Каждую ночь буду туда ходить, — продолжал думать он, веря, что поймает преступника. — Только бы тот еще пришел».

От волнения сердце сильно билось в груди. Он остановился перед длинным забором, над которым еще вчера вечером светилась лампочка. Кто-то ее разбил. Рудо затаил дыхание и прислушался. Застыл, как охотничья собака, почуявшая добычу. Ему показалось, что за забором кто-то тихо крадется. Он уже представлял себе, как сейчас вскочит на забор и громко крикнет: «Руки вверх!»