Утренние прогулки - [7]

Мы вышли на Ланской, а он поехал дальше, к вокзалу.

* * *

Утром по дороге в школу меня догнал Бабенков.

— Слышал, а? Шустрова переезжает!

— Куда?

— Ее родители поменяли квартиру с другим городом и переезжают. Она сегодня последний день.

Как-то так получается, что Бабенков всегда узнает секреты.

«Может, и руки не будут проверять», — обрадовался я и спросил Бабенкова:

— А кто санитаром будет вместо нее?

— Ты, конечно.

— Я?

— А кто же еще.

Тут уж я не обрадовался. Значит, я должен буду стоять у дверей, как она, и проверять руки. А у самого бородавка растет. Кто-нибудь увидит и скажет:

— Ты сначала свои руки приведи в порядок, а потом чужие проверяй.

Я так задумался, что даже не заметил, как мы подошли к школе.

* * *

Я уже давно слышал, что некоторые люди выводят бородавки кислотой.

На перемене я спросил у Гриши Алексеенко:

— Где кислоту продают, ты не знаешь?

— Наверно, в аптеке, — сказал он, — только на нее рецепт нужен.

Мы с Гришей пошли к его брату.

— Какая кислота? — спросил брат. — Серная, соляная, может, уксусная? Если уксусная, то дома у матери возьми уксусу, вот тебе и кислота, смотри эссенцию не бери, она жжется.

— Мне уксусную надо — сказал я, хоть и не знал, какую.

Я только сейчас услышал, что уксус — тоже кислота.

И Гриша Алексеенко, как всегда, вздохнул:

— Вырасти бы побыстрей, а то ничего не знаем.

* * *

После школы, когда мама пошла на вечерние уроки, я взял из стола уксус. Уксус я любил нюхать, он пахнет маринованными грибами.

Я капнул из бутылочки на руку. Но все сразу пролилось в раковину. Я снова капнул.

Уксус не помогал.

Когда пришел папа, я его сразу спросил:

— Какая кислота бывает самая страшная?

— Синильная, — сказал папа, — ее шпионы используют и разные убийцы.

И тогда я понял, что надо делать.

Я незаметно оделся и побежал к аптеке.

Там было много людей, а у прилавка стояла старушка в белом халате.

— У вас синильная кислота без рецептов есть? — спросил я старушку.

Старушка даже подавилась от удивления.

— Зачем тебе такая кислота, мальчик?

— Нужно, — сказал я тихо и опустил голову.

— Сейчас узнаю, подожди.

Старушка ушла куда-то, а через минуту вернулась.

— Зайди к заведующему, мальчик.

И она пустила меня прямо за прилавок в коридор, а оттуда в специальный кабинет.

В кабинете сидел старичок. Он и был заведующий.

— Это тебе нужна синильная кислота? — спросил старичок. — Тебе самому?

— Мне.

— Может, тебе другая нужна, а ты забыл, может, соляная — для желудка.

— Нет, синильная.

— Хорошо, синильная. А сколько тебе нужно?

Я подумал и сказал:

— Литр.

А старичок сразу засмеялся.

— Милый мальчик, — сказал старичок, — синильная кислота сама по себе в природе не присутствует, она сразу разлагается. И слава богу, потому что от литра ее могло бы умереть шесть тысяч человек. Теперь ты понял, что за страшную кислоту ты у нас спрашиваешь? Я знаю, ты ведь не хочешь, чтобы внезапно умерли шесть тысяч человек?

— Не хочу.

— Так зачем же ты пришел? Тебе нужно что-нибудь вылечить, или тебя кто-то послал?

— Вылечить, — сказал я.

Я больше ничего не говорил, потому что боялся заплакать, а только протянул старичку руку.

— Нормальная, хорошо развитая кисть, — сказал старичок, — даже помытая.

— Вот, — показал я на прыщик около большого пальца.

Старичок взял лупу и внимательно стал разглядывать.

— С этим мы сейчас справимся, — сказал он. — С этим мы справимся без кислот.

Он взял из белого шкафа бутылочку и капнул мне какую-то жидкость оттуда на руку.

— Я думаю, теперь все у тебя пройдет. Можешь зайти дня через три снова. Только не стремись больше приобрести вещь, о которой совсем ничего не знаешь.

Он вывел меня из своего кабинета во двор.

Через несколько дней я мылся в ванне, смотрю на руку — а она чистая и все в порядке.

* * *

Шустрова не пришла в школу. И утром у нас никто не проверял руки.

— Давай ты проверяй, — сказал Бабенков.

Но меня ведь никто не выбирал санитаром.

— Оля Шустрова улетела на Север и больше к нам не вернется. Нам нужен новый санитар, — сказала Анна Григорьевна на перемене. — Я вам советую выбрать Колю Кольцова.

Откуда только знал обо всем Бабенков? Никто в классе не догадывался, а он уже наперед мне говорил.

И Шустрова — тоже. Улетела, даже не попрощалась. Как будто не ее был класс.

Она улетела, а мы здесь учимся. И все происходит без нее так же, как и при ней, только я теперь санитар. А все остальное одинаково — будто она и не училась у нас, будто и на свете никогда не жила.

Анна Григорьевна дала мне тетрадь учета, и теперь в нее надо ставить плюсы и минусы всем ученикам по списку ежедневно.

— И сегодня тоже надо проверить, — сказала Анна Григорьевна, — проверишь на следующей перемене.

В следующую перемену все разошлись по своим группам — у нас был английский.

А я ходил по коридору из группы в группу и проверял чистоту рук.

Теперь мне некоторые говорили:

— А хочешь, ноги покажу.

И когда так сказали в десятый раз, я понял, почему Шустрова злилась. Я и сам уже разозлился, потому что надоедает подряд слушать одну и ту же глупую шутку.

Руки были у всех чистые. Я ставил в тетрадь одни плюсы.

Вдруг Бабенков вырвал у меня тетрадь и стал с нею бегать по коридору.

Я побежал за ним.

Он от меня отпрыгивал и махал перед носом тетрадью.