Утраченный свет - [57]

Однако проблема заключалась не только в нем самом. Появился внешний фактор – новый, не предусмотренный никакими прогнозами и пророчествами шедевр Мозгокрута.

Школьник подошел к иллюминатору и бросил взгляд на закованную в гранит набережную. В предрассветном тумане застыли катера и моторные лодки «Сплавщиков». Это была обманчивая неподвижность.

Кое-где виднелись силуэты часовых. Школьника хорошо охраняли. Он был поистине золотым мальчиком. Его ценность понимали и признавали даже члены Ассоциации по ту сторону Блокады. Такими «кадрами» не разбрасываются… Но вряд ли кто-либо сумеет защитить его сегодня. Он принял это легко, как неизбежность. Лишь однажды он заподозрил, что, возможно, был одурачен в самом главном.

Всю жизнь он считал, что борется против режима, который насаждал мнимое совершенство муравейника. Одной из целей деятельности клонов было внесение искажений, не предполагаемых эволюцией системы.

Еще в нежном возрасте он был ознакомлен с догматическими установками «Револьвера и Розы». Начиная с некоторого момента система становится самоорганизующейся. Взаимные связи оказываются настолько многообразными, а взаимная обусловленность – настолько сильной, что каждый «элемент» превращается в идеальный объект для манипулирования и непрерыного программирования. К тому же – на всех уровнях. В конце концов от индивидуума остается только функция. Человеческая ценность равна нулю – в отличие от информационной. Методы извлечения информации становятся все более изощренными…

(Издевательский голос Низзама раздался внутри его черепа: «А вот это уже смешно. Пробирочные ублюдки рассуждают об утрате человечности!»)

Последние сомнения исчезли, растворившись в бесконечном, самоуничтожающем презрении. Проходя мимо старинного зеркала, Мегрец посмотрел на свое ненавистное лицо, обезображенное, по его мнению, слишком пухлыми губами («фамильная» черта? Вот и у Девы из кошмара такие же…). Это было лицо ребенка – причина, по которой не все и не сразу принимали Школьника всерьез. Но теперь и это уже не имело значения. Наступало время, когда будут сброшены маски и мир предстанет в безжалостном свете, озаряющем последнее столкновение.

* * *

Получив знамение в сновидении, клон Мегрец не медлил. То безликое, чему он противостоял, наконец выдавило из своей электронной матки нечто определенное – исполнительный орган, живое орудие возмездия, СУЩЕСТВО.

И в который раз клон убедился в том, что Низзам его не обманывал. Он хорошо помнил все дни и ночи, на протяжении которых шейх Тарика оттачивал на нем свое зловещее чувство юмора. Мегрец хранил в памяти каждое слово учителя, хотя ему было тогда всего около двадцати лет, а лицо и тело соответствовали двухлетнему возрасту. Он даже побывал на экскурсии в Мегиддо и осмотрел окрестности. То, что он увидел, слегка его разочаровало. Мегиддо оказался ничем не примечательной захолустной дырой. Как говорил Низзам, «матч состоится при любой погоде, и, сдается мне, у одной из команд будет огромная фора».

* * *

(– Когда?

– Ты получишь знак.

– Какой знак?

– Узнаешь… в день разборки возле Мегиддо.)

* * *

Теперь Мегрец понял, что для этого вовсе не обязательно идти в Мегиддо. Каждый получает свое в положенный срок и в положенном месте. Иногда это фатальное «место» – Мегиддо – находится в темноте за глазными яблоками.

Еще не факт, что ему грозило физическое уничтожение. Может быть, произойдет всего лишь последнее искажение, которое сделает его счастливым. Кому, как не воспитаннику Низзама, было знать об этом?

И вот он дождался. Мегрец предвидел, что в его решающей схватке не будет ничего великого или торжественного. Он тихо пойдет ко дну, а перед тем вдосталь наглотается того, в чем приходится плавать. Он был существом, предназначенным для принесения в жертву «во имя цивилизации». Но эта цивилизация всегда останется чуждой ему…

То, чего он ждал, приближалось с левого берега реки. Мегрец не знал точно, как будет выглядеть орудие Мозгокрута (оно могло оказаться чем угодно: от неизвестного вируса до психотронного излучателя размером с Тадж-Махал, который проделает брешь в Блокаде. Но скорее всего это будет нечто человекообразное в плаще священника). Зато клон знал, что творилось в городе в последнее время. Почти все соло – бывшие и действующие – уже были уничтожены. Контрмеры, предпринятые Ассоциацией, охранкой и губернаторской гвардией, оказались неэффективными и привели к еще большему кровопролитию. Дауны становились неуправляемыми. Кто-то «лечил» их страхом. Мозгокрут прекратил трансляцию нейтрализующих ТВ-программ. Сверхъестественные вещи происходили практически ежедневно. «Дикие» плясали на трупах. Люди и раньше убивали друг друга. Даже слишком часто. Но для этого имелась хотя бы одна причина. В этом была логика, смысл, выгода. Без всяких видимых причин убивали только сумасшедшие, которых было не так уж много – следствие некой допустимой социальной энтропии. Однако теперь все изменилось.

Думая об этом, Школьник смотрел, как его люди готовятся к отражению нападения. Если то, что болтают о Черном Дьяконе, верно хотя бы наполовину (а сомневаться в этом не приходится), то все потуги «Сплавщиков» защитить себя совершенно бессмысленны. Им придется иметь дело с продуктом самого «Абраксаса» – с глюком высшей степени достоверности…