Утраченный дневник Гете - [39]

Весь остаток вечера Таня с Пашкой рассказывали друг другу, как провели эти три дня. Тане очень хотелось рассказать про вырванный титульный лист из подарочного издания Эккермана «Разговоры с Гете» и про подозрения Елены Семеновны. Но она помнила данное Петровичу обещание не говорить.

— А он, кстати, и впрямь не так прост, как на первый взгляд кажется, твой Петрович, — только и сказала Таня.

Вспомнив про Петровича, Пашка и ему позвонил. Договорились завтра идти работать — надо заканчивать ремонт у тети Лели.

Отправились действительно с утра. Как и не было этих трех дней, что Пашка сидел. Петрович плитку укладывал, Пашка обои клеил. Ближе к вечеру позвонила Таня:

— Павлик, тут бабушка нас зовет на концерт завтра пойти. Рэм Урасин опять приезжает — помнишь, он прошлым летом был? С Шопеном? Мы с тобой тогда не пошли, а бабушке понравилось. Давай сходим, ведь давно мы никуда не ходили.

Пашка покосился на недоклеенные обои — оставалось еще много работы.

— А билеты? Их может уже не быть или дорогие остались, — произнес он.

— Тетю Лелю попросим достать! У нее же кассирша знакомая! Звонить ей?

Пашка вопросительно посмотрел на Петровича, слышавшего разговор.

— Ладно, иди, — сказал тот. — Сегодня подольше поработаем, да завтра с утра сколько успеем до обеда. А потом иди, вечером уж я один заканчивать буду.

На следующий день без пятнадцати семь возле Глинковского зала Лукины встретились с бабушкой.

— Давайте и Лелю с Милой подождем! — предложила Наталья Ивановна.

Вечер был теплый, еще не стемнело, летом ведь темнеет поздно. Солнце светило мягким закатным светом. Несколько человек, как и семейство Натальи Ивановны, стояли у входа в зал. Из ворот Блонье, от памятника Глинке подходили нарядно одетые люди. Вот Елена Семеновна тоже из Блонье вышла, рукой им машет; за ней и Людмила Сергеевна подошла — с другой стороны, от остановки.

Места, конечно, были не рядом: бабушка с подругами заранее брали, у них места хорошие. У Тани с Павлом похуже — чтобы их оставили, тете Леле вчера действительно пришлось звонить приятельнице. Зал был почти заполнен: пианиста этого в Смоленске уже знали.

Таня с Пашкой переглядывались. Все же хорошо, что они пришли! Давно никуда не ходили вместе. И так замечательно слушать Шопена вдвоем!

В антракте прогуливались все вместе в фойе. По большей части на концерт пришли люди немолодые. Бабушка и ее подруги постоянно с кем-то раскланивались, обсуждали встреченных — в общем, вели светскую жизнь. Тане стало скучно.

— Пойдем выйдем на балкон, душно здесь, — предложила она Павлу.

И они отправились на огромный балкон Глинковского зала, на котором уже сидели и стояли люди.

Наталья Ивановна проводила внучку взглядом и вновь стала рассеянно смотреть по сторонам.

— Игорь Григорьевич! — вдруг окликнула она. — А что вы один гуляете? Почему Ниночка не пришла?

Высокий мужчина лет сорока, с интеллигентным грустным лицом, остановился перед ними. Он не сразу нашелся, что сказать в ответ на такую бесцеремонность. Подруги Натальи тоже смутились: ее иногда заносит. Наталья Ивановна, однако, и сама быстро поняла, что сморозила лишнее, постаралась загладить:

— Простите мое старушечье нахальство. Только вчера ее встретила на улице, и она говорила, что на Шопена с вами собирается…

Однако мужчина уже пришел в себя:

— Все нормально, Наталья Ивановна. Нина и впрямь вчера собиралась на концерт, но сегодня у нее голова разболелась. А как вам пианист?

Поговорили минут пять о музыке. Игорь Григорьевич оказался знатоком, слушать его было любопытно. Дамы бы еще поговорили, но он откланялся.

— Спасибо за интересную беседу, — улыбнулась на прощание Елена Семеновна. — Я рада, что мы наконец познакомились.

Ей было свойственно легко заводить знакомства.

— Как хорошо все объяснил, глубоко музыку понимает! — сказала она, как только мужчина отошел. — Я его в лицо давно знаю, знаю, что это Озерцов, он преподает в музучилище. Профессионально все нам объяснил. А Ниночка — это Левонина, наверно? Они что, как-то связаны?

Елена Семеновна не была сплетницей, но ей нравилось все знать о людях. Ее живо интересовал окружающий мир.

— Леля, — улыбнулась Наталья Ивановна. — Иногда ты отстаешь. Всем в городе уже известно, что у Левониной с Озерцовым роман! Да она и не скрывает.

— А-а-а, — протянула Шварц. — Так вот кого Ирина имела в виду, рассказывая нам с Милой о Ниночкином кавалере! Помнишь, Мила, ты еще возмутилась?

— Да ладно. Что она, не имеет права роман завести? Она симпатичная и еще не старая женщина. Сын взрослый… — Людмила Сергеевна смущенно махнула рукой. В это время раздался звонок, и все заспешили в зал.

Глава двадцать девятая Нина Левонина

После того как увели сына, Нина Левонина вытерла слезы и позвонила Игорю. Она рассчитывала не только на его сочувствие, но и на помощь. Все же он был не совсем чужим человеком, а Нина привыкла в трудных обстоятельствах опираться на твердую мужскую руку. Так сложилось, что ее с молодости опекал муж, потом сын.

Нину Ефимовну Левонину, хотя ей было за пятьдесят, почти все знакомые звали Ниночкой. К уменьшительному имени располагала ее внешность. Роста Ниночка была чуть ниже среднего. Даже сейчас, давно миновав первую молодость, она сохранила изящество. Левонина обладала харизмой, к тому же тщательно ухаживала за собой, ее каштановые волосы всегда были хорошо подстрижены, а на лице имелся легкий макияж. Более всего она привлекала сердца свойственной ей спокойной доброжелательностью. При взгляде на нее всем хотелось улыбаться и проявлять приветливость. Нина нравилась мужчинам, недаром именно она в свое время покорила известного сердцееда по прозвищу Жорж Дюруа — Георгия Владимировича Левонина. После смерти мужа Нина вела жизнь достаточно уединенную, поводов к сплетням не давала, и лишь недавно городскими дамами были замечены ее особые отношения с Игорем Озерцовым.