Утраченные звезды - [44]

Вот какая-то пожилая русская женщина наклонилась над ними, вынула из своей хозяйственной сумки полиэтиленовую бутылку с желтой водой, бумажный стаканчик, белый батон и что-то тихо говоря, положила все это к голой груди женщины.

Сидевшая у забора мать троих детей первый раз подняла голову, тихо что-то проговорила, видно, благодаря за милостивое подаяние. Пожилая женщина выпрямилась, перекрестила сидящих и пошла в сторону рынка.

Петр Агеевич, увидя расхристанную женщину на асфальте с ребятишками, оторопело остановился в двух шагах от нее, подумав, что женщине было плохо. Сделав несколько шагов в сторону, он присмотрелся к ней, все понял, тотчас торопливо полез в один карман, в другой, но в карманах было пусто, в них давно не ночевала и копейка.

Петр Агеевич растерянно оглянулся вокруг, как бы ища ответ на вопрос, что ему делать? Пожилой мужчина, проходя в этот момент мимо сидящей женщины, положил ей в коробку пять рублей и, оглянувшись на Петра Агеевича, с горькой, саркастической улыбкой проговорил:

— Мадонна ельцинской эпохи, — и широким шагом, точно убегая, отошел. Скорее, как сука бездворная, голодная со своими щенками приткнулась под забором на солнцепеке, на виду у людей для милостыни, чем мадонна, подумал Петр и вдруг, осененный какой-то мыслью, почти побежал домой.

Дома он застал сына Сашу и, с волнением пройдясь по квартире, спросил у него:

— Ты свободен?

— Да, а что? — заподозривший что-то, ответил Саша, отрываясь от книги, которую читал за столом. — А фотоаппарат у тебя заряжен?

— Заряжен, я его приготовил уже с собой в деревню, — еще больше удивился Саша, заметив волнение отца, поднялся от стола.

— Очень хорошо. Три кадра для меня пожертвуешь? — и, не дожидаясь ответа, спросил: — А деньги у нас есть, ты не знаешь?

— Надо посмотреть в шкатулочке, нашей семейной кассе, — и побежал в родительскую комнату, — оттуда крикнул: — Только одна десятка.

— Не богато, — резюмировал отец, — да ладно, придется и ее взять.

— Последние десять рублей?

— А что делать?

— Конечно, если для необходимого дела, и последняя десятка его решит, то можно и последний грош употребить, — раздался из коридора голос хозяйки, которая как раз, кстати, появилась в квартире, неслышно открыв дверь своими ключами.

Тотчас все сошлись в кухне, в месте экстренных семейных советов. Петр объяснил жене, для чего ему понадобился фотоаппарат и денежка. Его намерение нашло горячий отклик у жены и сына, но у Татьяны Семеновны, как у хозяйки и женщины, родилось более рациональное предложение. Она предложила пойти к этой женщине, которая, возможно, является беженкой из какой-то горячей точки, и, если она еще сидит там, где ее оставил Петр, и согласится на их предложение, то привести ее к себе домой, здесь ее и детей накормить, узнать, чем еще можно помочь и принять в ее положении участие.

— А картошка у нас еще есть и сало, что бабушка из деревни переслала, еще есть, макароны есть, пол-литра молока для малыша найдется, — и с подъемом добавила: — Наварим картошки, макароны сварим, сала поджарим, чай сделаем, — праздничный пир устроим, а малышку молочком напоим.

И они втроем отправились за гостьей. Женщина с ребятишками оказалась на том же месте, где ее оставил Петр Агеевич, и в прежнем положении с детьми. Солнце обливало их своим жаром и слепящим светом. Иногда по забору мышью мелькала тень, но она ни на каплю не освежала ни женщину, ни детей, они и не заслонялись от палящих лучей, должно, все они были дети южного солнца и привыкли к нему с первой минуты рождения.

Саша сходу щелкнул фотоаппаратом с трех направлений, а Татьяна Семеновна присела к женщине и объяснила ей семейное намерение пригласить ее к себе в гости. Южная женщина окинула взором любезное семейство, может быть, за много дней благодарно улыбнулась, глаза ее чуть просветлели, и она без лишних слов согласилась с приглашением, встряхнула младенца у груди, закрыла кофточкой грудь, подобрала юбку и поднялась, позвала встать мальчишек. Саша тотчас взял малышей за ручки и повел за собой, ребятишки молча ему доверились.

За это время домой пришла Катя, она взяла на себя кухню. А Татьяна Семеновна занялась в ванной. Пока женщина, назвавшаяся Фатимой, отмывалась в ванной, Татьяна Семеновна перетряхнула, может быть, уже десятый раз и свой и Катин гардероб и подобрала для Фатимы комплект нижнего белья и верхней летней одежды. Затем из музейной клади извлекла подходящую детскую одежонку, а за одежонкой для малютки сходила к соседке.

Тем временем Петр Агеевич сходил в гараж за машиной и на всякий случай пригнал ее к дому, захватив из гаража по совету жены детскую ванночку.

Через три часа гости, вымытые, расчесанные, одетые в чистые одежды, сидели за столом вместе с хозяевами, и Фатима с тихим, робким сиянием в темных глазах и на отогретом человеческим теплом и лаской лице поведала, как они, жители Чечни, оказались в этом среднерусском городе в качестве нежданных беженцев и ищут приюта у русских под их большим крылом и в надежде на их милость. Так, по крайней мере, ее уверил муж, который в этой местности проходил армейскую службу.