Утраченное кафе «У Шиндлеров». История Холокоста и судьба одной австро-венгерской семьи - [53]

Я почти обрадовалась, когда узнала неожиданное продолжение истории Филиппа Гальсмана. Покинув Австрию, он с матерью и сестрой обосновался в Париже и выучился на фотографа. Свое имя он переделал на французский манер и стал Филиппом Альсманом. Уже там он попробовал добиться пересмотра дела, но ничего не получилось. В 1940 году Францию охватила война, и он перевез семью в Нью-Йорк. Через два года он снял первую фотографию для обложки известного своими фотомастерами журнала Life и со временем стал одним из известнейших и любимейших фотографов этого издания.

Он создал немало удивительных портретов знаменитостей и аристократов: Эдуарда VIII и Уоллис Симпсон, Мерилин Монро, Грейс Келли и Сальвадора Дали; пара фотографий Филиппа даже появилась на американских почтовых марках. Наверное, никто, кроме него, не заставлял своих героев высоко прыгать: он считал, что в те доли секунды, что человек находится в воздухе, лучше всего проявляется его суть. Полагаю, что в это самое время он снова переживал тот момент, когда его отец летел со скалы.

Филипп Гальсман скончался в 1979 году и почти никогда не вспоминал о своей драматической поездке в Тироль сорок лет назад.

Но история Макса не закончилась в 1928 году. В 1991 году, через шестьдесят три года после его смерти, один любопытный журналист выведал то, что так и осталось неизвестным, – что же сталось с отделенной от тела головой Макса. Он сделал необходимые розыски и установил, что она так и хранится в горшке с формальдегидом, в инсбрукском Институте судебной медицины.

Меня это заинтриговало, и я иду в отделение еврейской общины в Инсбруке, где читаю небольшую переписку о ходе деликатных переговоров насчет выдачи головы дантиста для захоронения в августе 1991 года. Оказывается, даже на этом последнем этапе не все шло гладко.

Голову Макса нельзя было соединить с телом: на еврейском кладбище Инсбрука больше не существовало его могилы. В 1970-х годах кладбище уменьшили, а некоторые захоронения перенесли, потому что вдоль кладбища велось строительство дороги. И наконец, заминка случилась в последнюю минуту: после захоронения голову Макса немедленно выкопали, потому что на кладбище появился директор Института судебной медицины и заявил, что перед захоронением должен лично опознать ее.

Только второе захоронение поставило наконец точку в этой темной и непростой главе истории инсбрукских евреев. А что же Шиндлеры? А им вскоре стало ясно, что не только евреям-иностранцам трудно в Инсбруке. Им пригодились вся «энергия и благоразумие», которые так превозносили их благодарные сотрудники в 1931 году.

10 Аншлюс

Инсбрук, Новый год, 1933

Зима и депрессия все глубже вгрызались в жизнь Австрии. В Инсбруке Гуго и кафе «У Шиндлеров» старались отвлечь людей от каждодневных забот. К началу года Гуго отпечатал рекламную листовку с таким текстом: «Два счастливых месяца! Новый год и карнавальный сезон 1933 года» (Zwei frohe Monate! Silvester und Fasching 1933) (см. илл. 14 на вкладке).

Проект этого приглашения уже не создавался художником по специальному заказу, да и тон его заметно изменился. Гуго не мог не замечать, что происходит за стенами его кафе, вот и предупредил, что торжества состоятся, «несмотря на тяжелые времена». Первый проблеск отчаяния?

В качестве противоядия Гуго предлагал своим гостям ни более ни менее как «красивейший и очень веселый карнавал» (die schönsten und gemütlichsten Faschingsfeste). Прилагательное gemütlich не так-то легко перевести на другие языки. В Австрии оно обозначает смесь уюта, комфорта, веселья с капелькой беспечности. Gemütlichkeit, веселье, то есть чувство, которое описывается этим самым gemütlich, стало обозначать стиль жизни, полностью противоположный стрессам, неудобствам и тяжкому труду.

Гуго приглашал своих гостей во вновь отремонтированные залы, где, «несмотря на тяжелые времена», кафе сделает все, чтобы доставить им несколько «радостных часов» (frohe Stunden). Реклама сулила читателям, что в кафе, известном своими разумными ценами, для их удовольствия будет играть оркестр Fox Band, и выражала надежду, что непринужденная обстановка поможет гостям «на несколько часов забыть о повседневных заботах». Гуго пообещал, что танцмейстер (Meistertänzer) Ганс Лор будет руководить танцами на всех вечерах.

Гуго приглашал на новогодний вечер (Silvesterfeier), от всей души желая, чтобы люди все так же часто заходили в кафе «У Шиндлеров».

Я обнаружила эту рекламную листовку Гуго в городском архиве Инсбрука. В других папках лежали написанные в разные годы заявления Гуго с просьбами о расширении и улучшении кафе, в том числе и об установке поражающей воображение стеклянной крыши над главным танцевальным залом на верхнем этаже здания. Даже в трудные годы депрессии удавалось кое-что сделать. В 1936 году Гуго разрешили установить небольшие часы в форме куба, с подсветкой, циферблатами на двух сторонах и неоновой надписью Tanz Café, обращенной на улицу. В Инсбруке можно было потанцевать только здесь, и Гуго хотел, чтобы люди без труда находили к нему дорогу.

Судя по тому, что Шиндлеры продолжали вкладываться в свое основное производство, денежные дела их были неплохи; они сделались не только заметными, богатыми и полностью ассимилированными членами инсбрукского общества, но и щедрыми благотворителями. Об их линцских кузенах этого никак нельзя было сказать.