Утраченная Япония - [24]

  Например, китайская мебель — это не то, что можно ставить там или тут, в зависимости от желания. Эти столы и kangi требуют симметричной установки, которую Дэвид отмечал от центра помещения, и альковов токонома. Каждая ваза или статуя требуют постамента, и весь комплекс предметов должен быть связан с картиной, висящей за ними на стене. Книги, нефритовые стержни, кисточки и метелки, разложенные на столе, символизируют удовольствия и развлечения джентльмена. То, что я принял за дерево, вытащенное из воды, оказалось ценными кусками дерева алоэ, используемого для кадильниц, рядом лежал серебряный ножик, коричневые палочки для еды и светло-зеленая жаровня, необходимая для воскурений.

  Дэвид научил меня важному принципу, который я ни разу не услышал от историков искусства или искусствоведов: самое важное — это красота. «Предмет должен быть старым, должен иметь определенную ценность, но вначале просто спроси себя: «Красив ли он?» — сказал он мне.

  - А как узнать, что новая купленная вещь является красивой?

  - Есть два способа решить эту проблему. Один — иметь прекрасный дом. Второй — окружить новую вещь прекрасными предметами. Если она не подходит, другие вещи ее оттолкнут.

  С той поры, покупая какой-нибудь антик, я ставил его в доме Дэвида, и смотрел, как он смотрится. В большинстве случаев новый предмет колол глаза, но однажды я купил в Киото старый китайский стол, принес его к Дэвиду, и поставил в токонома, никому ничего не говоря. Весь вечер Дэвид его не замечал, а это значит, что стол был хорошим приобретением.

  Хотя меня восхищала коллекция Дэвида, я не мог позволить себе собирать нефрит и китайский фарфор. Вместо этого я продолжал собирание старых книг и каллиграфии. В 1977 я переехал в Камеока, поэтому времени у меня было достаточно, чтобы искать их в антикварных лавках Киото. Однажды хозяин такого магазинчика показал мне набор десяти shikishi (квадратных картонок) и tanzaku (прямоугольных картонок) - небольших листков с каллиграфией, написанной в архаичном и изысканном стиле. Они были очень изящно декорированы золотом, серебром и макой на раскрашенной в красный и голубой цвет бумаге. Он предложил их по пять тысяч иен за каждую, то есть около двадцати долларов за штуку. Я перевернул листок, и меня поразили надписи на другой стороне: «Принц Коноэ», «Регент Нидзё», «Министр Левой Стороны Карасумару» и т.д. Это были оригинальные каллиграфии, написанные придворными аристократами семнадцатого века! Я не мог поверить, что их можно купить так дешево, но в то время в Японии такими вещами не интересовались. Поэтому я начал собирать shikishi и tanzaku. Когда их набралось несколько дюжин, и общий стиль стал для меня понятен, интерес возрос еще сильнее. Волосяной толщины, линии этих элегантных иероглифов отличались от всего, что я видел в Японии ранее. Я стал изучать историю этих принцев и министров, и познакомился с миром kuge, придворной аристократии.

  Куге происходили из рода Фудзивара, который властвовал над жизнью двора в период Хэйан. Они занимали почти все важные должности, превратив императора в свою марионетку. Это именно Фудзивара вместе с союзными родами строили павильоны вроде Byodoin возле Нара, писали поэмы и повести, которыми славится эпоха Хэйан. После сотен лет власти род Фудзивара увеличился до такой степени, что стало необходимо ввести различия между его многочисленными ветвями. Линии семьи стали называть по их адресам в Киото: семья Нидзё, семья Карасумару, семья Имадэгава и т.д. Со временем это разрослось до ста семей, названных куге. Они имели полуимператорский статус, и очень заметно отличались от буке, то есть самурайских семей.

  Когда в конце двенадцатого века самураи забрали власть у придворных аристократов, куге потеряли всю землю и доходы. Не имея выбора, им пришлось найти работу, но после четырехсот лет сочинения стихов при свете луны, единственная работа, которую они могли выполнять, была связана с искусством. Поэтому они стали учителями поэзии, каллиграфии, придворного танца и ритуала. Со временем они развили систему наследственных концессий: каждая из семей располагала неким секретом, который передавался из поколения в поколение главе рода. Человек извне мог получить его только за оплату.

  Разумеется, следующим этапом стало размножение этих секретов. Кроме того, куге ввели так же иерархию этих тайн — поменьше для начинающих, более глубокие для продвинутых учеников — чему сопутствовали пропорционально растущие ставки. Именно этот принцип лег в основу процветающих сегодня «школ» чайной церемонии, икебаны и боевых искусств. Обычно эти школы имеют наследственного Великого Мастера, систему дорогих титулов, лицензии, признаваемые студентам, и ранги (такие, как разные цвета поясов в каратэ или дзюдо).

  С наступлением мира и спокойствия в эпоху Эдо, в начале 17 века, наступил ренессанс культуры куге. У каждой семьи была своя специализация: Рейзей специализировались на поэзии, Дзимёоин на императорской каллиграфии, род Васё на музыке синто и т.д. Единственным общим для всех кланов искусством была изящная каллиграфия на сикиси и танзаку, которой занимались во время чайных церемоний и поэтических встречь.