Утраченная скрипка Страдивари - [42]

Я боялся, как бы внезапное пробуждение не сказалось плохо на больном, но этого не произошло. Сэр Джон сразу же дал уложить себя в постель, и через несколько минут уже спал. Утром он проснулся значительно бодрее, чем за все последнее время, и в нем словно появилось что-то от прежнего Джона. Казалось, то, что сломалась скрипка, принесло ему невыразимое облегчение, и в это рождественское утро он вдруг всей душой потянулся к добру, откликнувшись на ожившие воспоминания детства и на зов религии, в которой был воспитан. Я радовался такой перемене, какой бы временной она ни оказалась. Сэр Джон выразил желание пойти в церковь на рождественскую службу, и я решил спросить его обо всем, что мне так не терпелось узнать, после возвращения из церкви. Мисс Малтраверз пошла в дом переодеться. Мы с сэром Джоном остались на террасе. Ярко светило солнце. Несколько минут он был погружен в задумчивое молчание, а затем наклонился ко мне, почти вплотную приблизив лицо, и сказал:

— Дорогой Уильям, я должен тебе кое-что рассказать. Я чувствую, что не смогу пойти в церковь, пока не признаюсь тебе во всем.

Не могу передать, какой трепет пробежал по мне. Я понял, что сейчас он откроет тайну вырванных страниц, но я не испытывал удовлетворения, мне вдруг стало жутко. Джон взял меня за руку и стиснул ее, точно ему предстояло перенести мучительную боль и он искал утешения в дружеской поддержке. Затем он проговорил:

— Тебя неприятно поразит то, что я собираюсь рассказать, но прошу, выслушай и не отталкивай меня. Если ты будешь рядом и поможешь мне, я, быть может, обрету спасение. — Он помолчал минуту и продолжал. — Это случилось однажды ночью в октябре, когда мы с Констанцией жили в Неаполе. Я взял скрипку и пошел один на развалины виллы на Scoglio di Venere.[20]

Язык едва повиновался ему, он судорожно вцепился в мою руку, но я чувствовал, как он дрожал, и увидел, что обильный пот выступил у него на лбу. И в это мгновение силы изменили ему:

— Нет, я не могу продолжать, не смею рассказывать, но ты прочтешь обо всем. В дневнике, который я тебе дал, не хватает нескольких страниц…

Напряжение стало невыносимым, и я проговорил:

— Да, да, я знаю, ты вырезал их. Скажи мне, где они.

— Да, я вырезал их, — откликнулся он, — чтобы они не попали какому-нибудь неискушенному человеку. Но прежде ты должен поклясться мне спасением души, что ты никогда не дерзнешь испробовать то, что там написано. Поклянись мне сейчас же, или я ни за что не скажу тебе, куда я их спрятал.

Я уже был вне себя от нетерпения и, чтобы не спорить из-за пустяка, дал клятву, какую он хотел. Джону все труднее было говорить. Он бросил вокруг испуганный взгляд, словно боялся, что нас подслушивают, и продолжал шепотом:

— Ты найдешь их в…

Видеть его мучения было невыносимо тяжело. Когда он произнес эти слова, лицо его исказилось судорогой, речь оборвалась, и он откинулся на подушку. Не знаю почему, но мне вдруг стало страшно. У меня даже появилось отчетливое ощущение, что мы не одни, и я оглянулся, подумав, что вернулась мисс Малтраверз, но на террасе никого не было, кроме нас. Когда Джон произнес эти последние слова, мне почудилось, как что-то быстро пронеслось мимо меня. Джон вскинул руки, отчаянно замахал, словно отбиваясь от врага, который схватил его за горло, и сделал последнюю судорожную попытку заговорить. Но ему сдавило горло, наступило страшное молчание, и все было кончено.

Сэр Джон унес в могилу свою страшную тайну. Хотя из его слов я понял, что вырванные страницы из дневника спрятаны где-то в Уорте и, пользуясь правом душеприказчика, велел обыскать весь дом, они исчезли бесследно, и ничто уже не могло пролить свет на эту историю. Должен признаться, что я был весьма огорчен этим обстоятельством, опасаясь как бы они не нашлись на свет через много лет и не сгубили бы какого-нибудь несчастного, как сгубили сэра Джона.

Можно только гадать, какие события произошли той ночью в Неаполе. Но, вероятно, подобно тому, как некое омерзительное зрелище может поколебать рассудок, так и душа неимоверным напряжением способна вызвать перед собой столь отвратительные образы зла, что сама содрогнется в ужасе. Мне кажется, именно это случилось с Адрианом Темплом и сэром Джоном Малтраверзом.

Трудно вообразить, какими средствами достигается то состояние экстаза, когда перед мысленным взором являются образы зла. Как утверждается в легендах и поверьях, эти дьявольские видения возможны лишь в определенных местах и в строго определенный час. По всей видимости, на исчезнувших страницах дневника и указывались место и час и назывались прочие условия, необходимые для страшного колдовства. Скорее всего сэр Джон в точности все исполнил, и то, что предстало его возбужденному воображению, повергло его в такой ужас, что рассудок не выдержал потрясения. Нет сомнений, что страшный ритуал происходил в ночь на 23 октября, по всей видимости, в одной из тех зловещих пещер, где пережила невольный испуг мисс Малтраверз. Темпл использовал какие-то средневековые заклинания или еще более древние заклятья, с помощью которых вызывали духов в культе Исиды. При его широчайших познаниях в оккультизме он несомненно был с ними знаком. Все они в равной степени сопровождаются омерзительными действиями, цель которых запугать разум и заставить его покориться страшному видению. И, конечно, непременным атрибутом ритуала служила музыка гальярды.