Утопия для реалистов: Как построить идеальный мир - [28]

Отличную идею, следует признать. Нельзя отрицать то, что ВВП пришелся очень кстати в военное время, когда враг был у ворот и само существование страны зависело от производительности, от выпуска как можно большего количества танков, самолетов, бомб и гранат. В военное время совершенно оправданно брать в долг у своего будущего. В военное время есть смысл загрязнять среду и влезать в долги. И даже может оказаться, что стоит пренебречь семьей, отправить детей работать на конвейере, пожертвовать своим свободным временем и забыть обо всем, что делает жизнь достойной.

В самом деле, в военное время нет критерия более полезного, чем ВВП.

Альтернативы

Однако дело в том, что война закончилась. Наше стандартное представление о прогрессе — порождение другой эры и других задач. Статистика больше не отражает состояния нашей экономики. И у этого есть последствия. В каждую эру нужны свои цифры. В ХУШ в. они касались размеров урожая. В XIX — радиуса железнодорожной сети, количества фабрик и объемов добычи угля. А в XX столетии — массового промышленного производства в границах национального государства.

Но сегодня наше богатство невозможно выразить в простых долларах, фунтах и евро. Во всех областях — от здравоохранения до образования и от журналистики до финансов — мы по-прежнему зациклены на «эффективности» и «прибыли», как будто общество не более чем большой конвейер. Но именно в экономике услуг такого рода простые количественные показатели не работают. «Валовый национальный продукт является… мерой всего… за исключением того, что делает жизнь достойной», — сказал Роберт Кеннеди[194].

Настала пора для нового набора показателей.

Еще в 1972 г. четвертый король Бутана предложил перейти к измерению «валового национального счастья», поскольку ВВП игнорирует важнейшие аспекты культуры и благополучия (прежде всего знание народных песен и танцев). Но такую характеристику, как счастье, измерить ничуть не проще. В конце концов, можно быть счастливым, попросту надравшись в стельку — ce qu’on ne voit pas. И разве нет в полноценной жизни места неудачам, печали и грусти? Как однажды сказал философ Джон Стюарт Милль, «лучше быть недовольным Сократом, чем довольным дураком»[195].

Более того, нам необходима хорошая порция раздражения, разочарования и неудовлетворенности, которые будут толкать нас вперед. Если Страна изобилия — место, где все счастливы, значит, она погружена в апатию. Если бы женщины не протестовали, они никогда не получили бы право голоса; если бы афроамериканцы не бунтовали, законы Джима Кроу по-прежнему оставались бы в силе. Если бы мы попытались утолить нашу боль, ухватившись за валовое национальное счастье, то прогрессу пришел бы конец. «Недовольство, — писал Оскар Уайльд, — первый шаг к прогрессу как у отдельного человека, так и у народа»[196].

Так какие у нас есть альтернативы? Два претендента — индикатор подлинного прогресса (ИПП) и индекс устойчивого экономического благосостояния (ИУЭБ), учитывающие загрязнение, преступность, неравенство и добровольную работу. В Западной Европе ИПП рос куда медленнее ВВП, а в США даже снижается с 1970-х. А как насчет Международного индекса счастья — рейтинга, который отражает состояние окружающей среды и в котором наиболее развитые страны фигурируют в середине, а США болтается в самом низу?

Но даже к этим подсчетам я отношусь со скепсисом.

Бутан лидирует в рейтингах на основе собственного индекса, в котором удобным образом не учитывается диктаторство «драконового короля» и этническая чистка народности лхоцампа. В коммунистической Восточной Германии был «валовый социальный продукт», уверенно росший год за годом, невзирая на масштабное негативное воздействие режима на общество, экологию и экономику. Точно так же, хотя ИПП и ИУЭБ компенсируют некоторые недостатки ВВП, они совершенно игнорируют огромные технологические достижения последних лет. Оба этих индекса показывают, что не все в мире хорошо, но они и не рассчитаны на что — либо другое.

На самом деле простые показатели последовательно скрывают больше, чем показывают. Высокий индекс человеческого развития (введенный ООН) или индекс лучшей жизни (предложенный Организацией экономического сотрудничества и развития, ОЭСР) — это здорово, но не тогда, когда мы не знаем, что именно он измеряет. Определенно то, что чем больше богатеют страны, тем труднее становится измерить их богатство. Это парадоксально, но мы живем в век информации и тратим все больше денег на деятельность, достоверной информацией о которой не располагаем.

Секрет растущего государства

Все восходит к Моцарту.

В 1782 г., когда этот великий композитор сочинил свой Струнный квартет № 14 соль мажор (K. 387), для его исполнения требовалось четыре человека. Сегодня, 250 лет спустя, эту пьесу по-прежнему должны играть четыре музыканта[197]. Если вы желаете повысить свою производительность как скрипача, самое большее, что вы можете сделать, — играть чуть быстрее. Скажем иначе: некоторые вещи, например музыка, всячески сопротивляются попыткам повысить эффективность. Мы можем производить кофеварки все быстрее и дешевле, в то время как скрипач не может поднять темп, не испортив исполняемую им вещь.