Утонувшие надежды - [56]

(Если Бобу хотелось увидеть настоящее морское чудовище, то ему стоило задержаться и подождать этого мгновения. К сожалению, первый монстр произвел на парня столь серьезное впечатление, что Боб тут же осознал: он ненавидит свою жену, презирает друзей, коллег и работу. Поэтому он тотчас собрался и уехал в ближайший городок, где работал круглосуточный газетный ларек, чтобы купить журнал «Солдат удачи». Боб ни капли не сомневался в том, что счастье можно отыскать, только завербовавшись в наемники и уехав на другой континент.)

Увлекаемый веревкой, Дортмундер проехал головой вперед сквозь пни и корни многие мили (по крайней мере так ему показалось) и теперь предстал в самом плачевном виде. Он потерял оба сапога, пояс с грузилами, складную лопатку и несколько раз был близок к дому, чтобы выпустить из рук веревку и испустить дух. Его гидрокостюм расстегнулся, и внутрь набилась грязь. И в маску тоже.

Несчастное создание, в котором теперь было гораздо больше от мифологических героев индейцев майя и персонажей сериалов Флэша Гордона, чем от грозного морского чудища, выступило на берег и двинулось к Тому.

Том, по-видимому, испуганный его решительной поступью, пробормотал:

— Эл? Ты в порядке?

— Я хочу сказать тебе лишь одно слово, Том, — заявил Дортмундер, наставив на Тома измазанный грязью палец. — И это слово — ди-на-мит!

— Эл?.. — оторопело проговорил Том.

— Взрывай его! — с надрывом в голосе произнес Дортмундер, махнув рукой в сторону водохранилища. — Делай, что хочешь!! С меня хватит!!!

Тайни, до сих пор лежавший на спине, приподнялся и сел.

— Дортмундер! Ты что, поднимаешь лапки кверху? — спросил он.

Дортмундер резко развернулся, чтобы посмотреть ему в глаза. Сделав над собой ужасающее усилие, он частично обрел душевное равновесие и, вновь ткнув грязной рукой в сторону озера, сказал:

— Ничто не заставит меня вновь спуститься туда, Тайни. Так и знай.

Келп с встревоженной миной подошел к старому другу.

— Джон, я не узнаю тебя. Ты никогда не признаешь поражения.

— Поражения... — эхом откликнулся Дортмундер и, шлепая босыми ногами, отправился к фургону.

ОБЛОМ ВТОРОЙ

30

Мэй натянула рукавицы, открыла дверцу духовки и вынула оттуда огромную белоснежную в голубой горошек кастрюлю со своим знаменитым кассеролем из тунца. Кассероль удался на славу — это было ясно уже сейчас. Хотя бы по запаху. Маленькие душистые пузырьки прорывались сквозь золотистую корочку из тертого сыра и картофельного пюре, в котором утопали макаронные рожки, и наполняли кухню предвкушением кулинарного изыска. Мэй надеялась, что Джон услышит этот запах даже из гостиной.

Именно благодаря кассеролю Дортмундер согласился принять гостей.

— Я и слышать об этом не хочу! — гневно восклицал он поначалу. — Я не желаю в этом участвовать! И не стану терпеть его присутствия в своем доме! Я не желаю опускаться под воду, не желаю разговаривать на эту тему и даже думать об этом не хочу!

Уговорить его оказалось не так-то просто, но кассероль Мэй всегда творил чудеса, и она пообещала испечь блюдо и устроить обед, на котором, помимо всего прочего, можно было бы еще раз обсудить возможность добычи зарытого и затопленного клада Тома Джимсона. И не более того — только поговорить, просчитать различные варианты, подумать, нет ли хотя бы слабой надежды достать для Тома его семьсот тысяч, не взрывая плотину водохранилища Вилбургтауна. Может быть, кто-то сумеет хоть что-нибудь предложить.

— Уж лучше бы не сумели, — сказал Джон, но после долгих размышлений все же согласился. Мэй оставалось лишь приготовить кассероль и надеяться на лучшее. Остальное от нее не зависело.

Всякий раз, когда накрывался стол на шесть персон, Мэй приходилось убирать кофейный столик из гостиной в спальню, ставить вместо него кухонный стол, приносить в гостиную четыре кухонных кресла и деревянный стул из спальни. Джон был вынужден устраиваться в кресле, стоявшем в гостиной, подложив под себя телефонную книгу. При этом он сидел ниже всех, хотя и достаточно высоко, чтобы иметь возможность заглядывать в свою тарелку и принимать участие в беседе. Кухонный стол, если его полностью раздвинуть, был достаточно обширен, а если под скатерть постелить толстую материю, то глухой стук упавшего ножа или стакана, поставленного на проеденную древоточцем столешницу, был почти не слышен.

Мэй вошла в гостиную, неся на вытянутых защищенных перчатками руках кассероль, словно жертвоприношение богам. Гости уже сидели за столом, однако, принимая во внимание малые размеры гостиной и величину стола, занимавшего практически всю комнату, деваться им больше было некуда. Впрочем, Мэй прекрасно знала, что, будь ее гостиная даже размером с бейсбольную площадку, все равно двое из присутствующих в любом случае уселись бы за стол.

— Обед поспел, — объявила она и, поставив кастрюлю на середину стола, принялась распоряжаться своими помощниками. — Джон, спроси гостей, не хочет ли кто-нибудь попить. А вы, Энди и Тайни...

— Кто-нибудь желает пива?

— Конечно.

— Еще бы.

— Естественно.

— ...а вы, Энди и Тайни, сходите за овощами, они лежат на стойке у раковины. Том, вы не могли бы принести хлеб и масло?