Утонуть в крови - [38]

— Не стращай меня, боярин! — отмахнулся Юрий Игоревич. — И половцы в былые времена к нам жаловали в несметном числе, и мордва, и булгары… Да токмо стоит Рязань и поныне!

— Самое лучшее, князь, по моему разумению, это попытаться замириться с Батыем, — сказал Любомир Захарич. — Вновь отвезти дары богатые в стан татарский и вместе с дарами — Евпраксию. Может, тогда подобреет Батыга. Заодно и тело Федора выдаст.

Однако Юрий Игоревич был одержим одной-единственной мыслью: сражаться с татарами! Истреблять подлых мунгалов, где только придется! Мстить Батыге за смерть любимого сына!

После беседы с боярином Любомиром Юрий Игоревич собрал на совет князей и воевод. Кратко поведав собравшимся о гибели Федора, Юрий Игоревич затем заявил, что не станет дожидаться прихода татар за стенами Рязани, но ударит по становищу Батыя без промедления со всеми конными и пешими полками.

— Ныне снег валит, это нам на руку, ибо лошади у татар низкорослые, резво скакать по сугробам не смогут, — молвил Юрий Игоревич с воинственным блеском в очах. — Батый и его братья небось полагают, что у князей рязанских не достанет мужества выйти в поле против всего татарского войска. Вот мы и накажем нехристей узкоглазых за их самонадеянность, свалившись на них как снег на голову!

Всеволод Михайлович и Юрий Давыдович были несказанно изумлены услышанным из уст всегда такого осмотрительного в ратных делах Юрия Игоревича. Такой дерзновенной смелости они от него не ожидали! Не меньше был изумлен и родной брат Юрия Игоревича, Олег Игоревич.

— Разума ты лишился, брат! — сказал Олег Игоревич. — Хочешь все рязанское воинство в неравной сече положить? На внезапность да на сугробы уповаешь, а того не ведаешь, что Батыга, может, токмо и ждет, когда полки рязанские в степь выйдут. Не ты ли говорил, что ныне рязанцам одной храбрости мало, надо бы еще и хитрость употребить. Договариваться надо с Батыем, а не на рожон лезть!

— Коль ты робеешь, брат, я тебя силой в сечу не тяну, — промолвил Юрий Игоревич. — Можешь возвращаться к себе в Белгород. Ступай с Богом! Промышляй сам, как сберечь от татарской напасти град свой.

Решительно поддержал своего дядю коломенский князь Роман Ингваревич. В свои двадцать семь лет старший сын Ингваря Игоревича уже имел немалый ратный опыт. Ему довелось поучаствовать во многих княжеских распрях, отражать набеги половцев, ходить в походы на мордву и черемисов. Юрий Игоревич удержался на рязанском столе во многом благодаря ратному умению своего старшего сына Федора и племянника Романа Ингваревича, которые победили в сражениях всех своих двоюродных дядей, стремившихся отнять Рязань у потомков Игоря Глебовича.

Роман Ингваревич пристыдил своего другого дядю Олега Игоревича, который убоялся неведомых мунгалов, даже не скрестив меч с ними! Он одобрил дерзкий замысел Юрия Игоревича, пояснив, что, как бы ни было огромно татарское войско, голова у этого войска все равно одна. И голова эта — Батый.

— Убьем Батыя, тогда мунгалам будет уже не до Рязани, — заявил Роман Ингваревич. — Батыевы братья начнут судить да рядить, кому из них главенство держать, может, в споре том и за мечи возьмутся. У степняков кровь горячая. А коль дойдет у Батыевых братьев до кровопролития, тогда и орда татарская рассыплется, развеется, как мякина по ветру.

С Романом Ингваревичем согласился его брат Глеб Ингваревич, такой же храбрый рубака.

— Что и говорить, братья, Батый — грозный враг! — промолвил Глеб Ингваревич. — Однако же он не из железа сделан, а значит, смертен, как все люди. Коль внезапно обрушимся мы всеми полками на стан татарский, то, может, и пробьемся до самого Батыева шатра. Может, кого из братьев Батыевых посечем. Надо токмо подобраться к нехристям тихо, без шума. Лучше всего ночью, перед рассветом.

— Сможем ли мы подойти неприметно к стану татарскому? — выразил сомнение юный Кир Михайлович. — Дозоры у татар, чай, дремать не станут.

— Сможем, — уверенно проговорил Юрий Игоревич. — Мунгалы раскинули стан свой возле Черного леса. Лесными тропами ратники наши и подкрадутся к Батыевой ставке.

— А наши конные полки ударят на татар с южной степной стороны, — вставил Роман Ингваревич. — Оттуда татары уж точно не ждут никакой опасности.

Юрий Игоревич расстелил на столе широкий кусок отбеленного холста, затем, взяв из печи уголь, он уверенными штрихами стал наносить на грубую ткань извилистый берег Оки, ее степные притоки, пограничные городки, Черный лес, вклинившийся в степное раздолье, и дороги, ведущие к этому лесу со стороны Рязани, Мурома и Пронска.

Князья сгрудились вокруг стола, глядя, как на холст ложатся длинные стрелки, обозначавшие направление движения русских полков. Говорили в основном Юрий Игоревич и Роман Ингваревич, обсуждая, как вернее всего совершить глубокий охват конными дружинами Батыева стана, как не заплутать в ночном лесу пешим полкам, какими сигналами обмениваться дозорным.

Из воевод, приглашенных на военный совет, лишь двое одобряли намерение Юрия Игоревича. Это были Сбыслав Иванович, верный соратник Романа Ингваревича во всех походах, и Супрун Савелич, гридничий рязанского князя. Все прочие воеводы с хмурым видом восседали на скамьях, видя, что князья не намерены прислушиваться к их советам и здравым речам.