Утоли моя печали - [33]

Теть Нина, так было еще много раз, я уже не сосчитаю сколько. И поняла, что это движение по круглому черному резиновому коридору с балконом в конце будет продолжаться бесконечно, а моя душевная боль, моя мука будет с каждым разом все усиливаться… Тут я вдруг заголосила: «Господи, прости! Господи, спаси!» — и тут же проснулась. Ну а дальше вы знаете: встала я, выбежала на балкон и сдуру, откуда только силы взялись, подняла горшок с сухой елкой и выбросила его с балкона! Чтобы мне про дурь мою не напоминал, чтобы мне встать не на что было, если вдруг… Тем более что елку в горшке мне на Новый год подарил мой сбежавший возлюбленный».

Вот что мне Кариночка рассказала. Ну, оделась она, спустились мы с нею вниз и убрали все следы: землю по снегу раскидали, елку в мусорку выбросили, а синие осколки аккуратно собрали и выложили вокруг куста белой сирени. На всякий случай. Если что — Кариночка сверху, с одиннадцатого этажа, посмотрит вниз, увидит синий круг на земле и опомнится.

В общем, не поехала я в тот раз за город, осталась с Кариной. А она стала меня слушаться, в церковь со мной начала похаживать, на Пасху поговела и причастилась… Так у нас больше двух месяцев прошло. И вот решила я, что теперь уж можно и мне к друзьям моим в деревню ехать… Угадали вы, вместо себя хочу вас оставить. Так, на всякий случай. Ключи свои я Карине оставила, а вы хотя бы два раза в недельку заходите к ней за ними: цветы, мол, у тети Нины полить надо… И если заметите что-то неладное, то сразу мне телеграмму шлите. Я вот вам адресок и деньги оставляю. Думаю, что все с нею теперь в порядке будет, после такого-то вразумления, но на всякий случай… Так присмотрите за нею? Ну, вот и хорошо.

ШНУРОЧКИ БАНТИКОМ

Рассказ бывшей актрисы

Это случилось лет десять тому назад, когда я еще работала в театре, но уже успела в какой-то степени воцерковиться: молилась дома перед иконами, более-менее регулярно ходила в храм, причащалась, имела замечательного духовника, ездила в паломничества и, как почти все новоначальные, читала много православной литературы. Мои подруги-актрисы весьма преувеличивали степень моей воцерковленности; они совершенно серьезно между собой называли меня «высокодуховным человеком» и донимали меня вопросами на церковные темы. У всех почему-то при встрече со мной немедленно находились разного рода «духовные вопросы», а также собственные мысли по поводу Писания или порядков в РПЦ. Ну вы же понимаете — актеры! Вся жизнь — театр! Но вот моя подруга Ирина обратилась ко мне и вправду с серьезным вопросом, и я су мела ей дать правильный ответ. Не иначе Ангел мой подсказал.

В семье Ирины случилась драма. Ее сын тоже актер, как-то неожиданно и вдруг женился на совсем молоденькой девушке из провинции, студентке театрального института, прехорошенькой и, кажется, талантливой. Ирина невестку приняла с радостью — семейная актерская традиция продолжается! — и даже настояла на том, чтобы молодые жили вместе с нею. Сама она уже давно жила одна после трех или четырех разводов и больше замуж не выходила. Вот она и радовалась, что у нее снова будет семья, появятся внуки… Однако брак оказался не только скоропалительным, но и скоротечным — уже через полгода молодой супруг подал на развод. Ирина, надо отдать ей должное, поступила весьма благородно и нестандартно, о чем, разумеется, было много разговоров в театре: она предложила сыну снять жилье на стороне, а невестке — жить у нее до окончания института. И невестка осталась со свекровью, может быть, надеясь таким образом сохранить шанс на примирение с беглым мужем, уж не знаю — и вдруг прошел слух, что Альбина, так звали невестку Ирины, пыталась покончить с собой выпив громадную дозу какого-то сильного снотворного. Ее откачали, свезли на скорой в дежурную больницу, а оттуда переправили в психушку. Ирина еле-еле ее оттуда выцарапала и сумела сделать так, что в институте об этом ничего не узнали: у студентов были летние каникулы. А через два месяца ее вытащили из холодного и вонючего Екатерининского канала. На этот раз она попала в милицию и оттуда сама позвонила Ирине. Свекровь приехала за ней, привезла для нее сухую одежду и свои фотографии, которые тут же, якобы в благодарность за спасение невестки, надписала всем милиционерам — и увезла Альбину домой без всяких последствий. С этого момента Ирина стала таскать ее к психоаналитикам, брала консультации у какой-то знаменитости от психиатрии, нашла даже экстрасенса, который должен был уберечь невестку от новых попыток самоубийства оккультным путем… И вот именно после оккультиста случайно обнаружила, что запястья у Альбины забинтованы — еще одна неудавшаяся попытка. Тут-то Ирина мне и позвонила.

— Слушай, Надежда, что же делать? Не хочется девочку сдавать в дурдом, но ведь и выхода нет! Я боюсь, что не сумею за ней уследить…

— А как твой сын на все это реагирует?

— А он так перепугался, бедный, когда Алька снотворных наглоталась, что уволился из театра, удрал в Североморск и там устроился в местный театр. Думаю, потому что это закрытая зона и Алька туда не проберется. Какие же трусы все мужики, однако, и даже мой собственный сын!