Утоли моя печали - [79]

Тему я для Валентины Ивановны придумал: «Физические параметры разборчивости русской речи». Для такой работы нужно было дополнить и систематизировать уже имевшиеся у нас данные артикуляционных испытаний разных телефонных каналов, разных по частотным характеристикам, условиям помех и т. п., и связанные с ними исследования анализа спектра речи по звуковидам. Все это я хотел подкрепить извлечениями из книг и журналов, сведениями по истории языков, физиологии речи, фонетике и, разумеется, сравнить наши данные с теми, которые публиковали зарубежные телефонисты, электроакустики, лингвисты…

Тема и план диссертации младшего техник-лейтенанта были утверждены… И я решил, что моя работа в акустической снова обрела живой смысл.

Обычные артикуляционные испытания и звуковидные исследования телефонных каналов давно уже стали будничной поденщиной. Время от времени какая-нибудь замысловатая дерзкая техническая идея могла увлечь и меня. И я начинал придумывать новые рациональные способы исследования именно этой системы. Но во всех таких случаях я оставался только подсобником, контролером, но никак не автором, не самостоятельным научным работником.

А в диссертации, которую представит Валентина, можно было закрепить и настоящие открытия. В этой работе я хотел изложить мои представления о речевых знаках, о трехмерной физической структуре звукового потока речи, о действительной роли его образующих (формант), об их «сверхфизической» многозначной содержательности, когда, слегка изменяя распределение энергии по частоте, говорящий спрашивает или приказывает, излагает мысли, передает оттенки настроений, выражает нежность или гнев.

В план диссертации я включил и главу о физических основах индивидуальных особенностей голоса.

Валентина Ивановна была довольна. Она в общем соображала, о чем шла речь. И я старался возможно более вразумительно растолковать сущность каждого из предполагаемых разделов.

— Да, да, я это понимаю. Но только не уверена, что сумею объяснить так, чтобы это поняли другие. У меня нет опыта… научной работы. В институте, знаете, ведь как учили — зубришь, чтобы сдать. А сдашь — и все забыла. А я еще и училась с перерывами. Начинала до войны. Потом в эвакуации. Потом мобилизовали в органы телефонисткой. Заканчивала в Москве уже вечерницей — так трудно было, так трудно. И материально очень трудно. Ведь девушке и одеться надо. Говорят, красота лучше всех нарядов. Но это ж просто слова. Меня в институте и на работе все мужчины считали красивой. Приятно, конечно, слушать комплименты. Но я же не дурочка, я понимаю, что приди я в ватнике, в платьишке затрапезном, в шапке, какая попадется, в чулках нитяных, в стоптанных туфлях, не причешись как следует, так ведь никто и не посмотрит, а кто увидит — подумает: экая распустеха, чучело, кикимора… Я могла учиться только на вечернем или заочном — нужно было зарабатывать. Мама, правда, иногда помогала. Она врач, в войну была на фронте. Но там вышла замуж за еврея, тоже врача. А он все только о своих детях заботится. У него две взрослые дочери и сын, все по медицине пошли. Евреи захватили музыку и медицину, ведь это самые денежные профессии. У маминого мужа везде блат, везде связи. Когда мама на него нажала, он и мне помог в институте… Но вообще мамин брак несчастный. Он такой эгоист, все только для себя и для своих. И капризный до нахальства. То его не так вкусно кормят, то не так убрано в квартире, то почему я пианино купила, и почему я так много трачу на платья. И почему я поехала в Сочи, когда у них дача в Малаховке. Очень мне нужно сидеть на их даче. Один мой знакомый, высококультурный человек, на большом посту в органах, говорит, что в Малаховке больше евреев, чем в Иерусалиме, там у них две синагоги… Никакой это не антисемитизм… Ничего подобного… Антисемиты хотят убивать всех евреев, как немцы убивали. Антисемитизм — это у фашистов, а я член партии. И этот мой знакомый закончил университет марксизма. Это у вас сказывается еврейская кровь, хотя вообще вы совсем не похожи на еврея… Нет, нет и еще раз нет! Ведь я же никого не хочу убивать, и я не против всех евреев. Я же знаю — Карл Маркс был еврей. И Лазарь Моисеевич Каганович, уважаемый товарищ. Есть хорошие музыканты и врачи. Но у каждой национальности есть свои недостатки. У нас, русских, — пьянство, разболтанность, шаляй-валяй, некультурность. Не умеем устраиваться, не умеем ничего беречь, всем доверяем. А у евреев — хитрость, злость, скупость. Зато у них есть и достоинства — они умеют устраиваться, они друг другу преданы куда лучше русских… Вы говорите «антисемитка», а я три года назад чуть замуж за еврея не вышла. Он наш институт связи кончал, дневное отделение. Но его послали на Дальний Восток, а чего я там не видела? Мамин муж обещал помочь, чтоб его оставили в Москве или хоть поближе, да не смог, а скорее не захотел. Тот мой жених сперва писал мне так нежно, так страстно, так трогательно, а потом перестал. И мне рассказывали: он там женился, уже и ребенка заимел. Но я не жалею — вольному воля. Еврейские мужья хороши при еврейских женах. А вот моя мама так намучилась, что теперь только мечтает развестись… Ну, поболтали и хватит, будем работать. Вы мне четко объясните, что я должна делать, и лучше всего напишите, а то я забываю. Девичья память.