Утка, утка, Уолли - [33]

Окно у переднего пассажирского сиденья «хаммера» мягко опустилось вниз. Наружу вырвалась убойная волна очень громкого рэпа. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох,-сдерживаясь из последних сил, чтобы не сорваться и не побежать.

Музыка сделалась чуть тише.

— ЭЙ! — окликнул меня злобный голос из «хаммера», звучавший именно так, как в моем представлении должен звучать голос очень сердитого черного отморозка. Я шел вперед, упорно глядя себе под ноги. — ЭЙ! Ты че, не слышишь, урод?! — Я сделал вид, что не слышу. — Эй, ты че, глухой?! Я ваще-то к тебе обращаюсь, задрот! — До автобусной остановки оставалось уже ярдов двадцать. — Ты че, самый борзый?! Смотри сюда! Тебе, что ли, жить надоело? Хочешь, чтобы тебя пристрелили в натуре? Щас пристрелим, какие проблемы?

Я подумал: «Ну, все. Пиздец».

— Эй! Я к кому обращаюсь, ваще?

Я вдруг очень остро и живо проникся мыслью, что сейчас мне предстоит умереть. И это будет уродская смерть. Меня застрелят какие-то черные отморозки из проезжающей мимо машины. Но за что? Почему? Что я им сделал? Блин, может быть, я одет в цвета банды, с которой у этих ушлепков война? Может, я выперся во всем синем? Блин, а ведь точно. О Господи. Я был во всем синем. В форменном цвете «Крипсов». Или это цвет «Бладов»? Блин, блин, блин. Я уже приготовился к самому худшему и вдруг услышал знакомый голос:

— Все, снежинка, готовься к смерти! Ха-ха-ха!

Я узнал этот смех.

Я поднял глаза и увидел широкую — во все тридцать два золотых зуба — улыбку Орал-Би, сиявшую в открытом окне «хаммера». Би был в черной спортивной кепке, надетой поверх камуфляжной банданы. Он нацелил на меня указательный палец, изображая пистолет.

— Пиф-паф, Толстячок! Все, ты убит. Ха-ха-ха. Здорово мы тебя напугали, нигга?

Из окна «хаммера» вырвалось облако сизого дыма с характерным запахом дури.

Я чуть не расплакался от облегчения.

— Напугали изрядно, дружище. Я тут чуть не обосрался с испугу.

Не знаю, сколько там было народу в машине, но все дружно заржали.

— Гы! Он сказал: «Я тут чуть не обосрался с испугу», — повторил кто-то на заднем сиденье, изображая утрированную пародию на голос белого человека в исполнении правильного черного пацана.

Орал-Би рассмеялся, ужасно довольный собой.

— Ладно, Моско, садись в машину. Мы как раз собрались раскуриться.

Я продолжал улыбаться, но уже из последних сил. «Интересно, — подумал я, — а Орал-Би знает, что Дизи (или, возможно, Лайонз) похитил мою собаку?». Вообще-то я не должен был с ним разговаривать, с Орал-Би. Лайонз велел мне залечь на дно и вообще никуда не высовываться.

— Э… н-нет, Би. Спасибо, но я не м-могу, — выдавил я, заикаясь. — У меня важная встреча.

— Ха-ха-ха! Он сказал: «Я не могу. У меня важная встреча»! — опять спародировал меня тот же голос с заднего сиденья.

— Какого хрена, братан? Что значит, важная встреча? У тебя есть что-то важнее МЕНЯ?! Нет, нигга, так не пойдет. Давай-ка садись. — Орал-Би вдруг посерьезнел. Я уже понял, что спорить с ним бесполезно. Себе дороже. Задняя дверца открылась, и я забрался в машину.

— Щас мы тебе сделаем важную встречу, — сказал Орал-Би. — Самую важную, сцуко, встречу с большим косяком.

Вообще-то я не курю траву. Мне своей дури хватает. Я и так ярко выраженный неврастеник со склонностью к паранойе, а трава это усугубляет, и я подгоняюсь до полной измены. Но я опять не стал спорить. Просто молча захлопнул тяжелую дверцу, и мы отъехали от обочины. Как я и предполагал, помимо самого Орал-Би, в машине сидел и два его паразита-братца, выступавшие в роли «телохранителей», сопровождавших его повсюду. Этим красавцам изрядно свезло по жизни. Исключительно на том основании, что им посчастливилось появиться на свет из одного с Би отверстия, они получили безоговорочное эксклюзивное право «охранять» своего знаменитого брата, что означало: тусоваться с ним целыми днями, не делать вообще ни хрена и при этом еще получать нехилую зарплату. Один из братьев сидел за рулем. Крупногабаритный толстяк с золотыми зубами по прозвищу Йо-Ио Па. Неизменный шофер Орал-Би. Я еще не встречал человека толще, чем Йо-Йо Па. Не знаю, откуда возникло такое прозвище, но, помнится, я просто выпал в осадок, когда узнал, что он играет на виолончели. Мне до сих пор в это не верилось. Я то и дело поглядывал на его огромный живот, втиснутый между рулем и сиденьем. Как он там помещался — вообще непонятно. Второй братец Би — тот самый весельчак на заднем сиденье, повторявший за мной мои фразы, изображая речь белого человека, — мускулистый верзила, самоуверенный, наглый и больной на всю голову, носил прозвище Тедди Биззл. Как и у всех братьев Беллов, у него тоже была «решетка» (так у них назывался полный рот золотых зубов), причем инкрустированная бриллиантами. «Т» — с одной стороны, «Б» — с другой. Я, наверное, не ошибусь, если скажу, что такая решетка стоила больше, чем зарабатывает за полгода офисный менеджер среднего звена.

Я сидел как на иголках. Я всегда себя чувствовал неуютно в компании братцев. Утешало одно: в машине не было Фанка Дизи.

— Ну, давай, Моско, показывай, что ты мне наваял. — Орал-Би обернулся ко мне с переднего сиденья, щурясь в густых клубах ядреного каннабисного дыма. Я почему-то воткнулся на Тедди Биззла, который возился со своей мобилой: то снимал братьев на камеру, встроенную в трубу, то активно общался с кем-то посредством эсэмэсок.