Утес Белой Совы (сказка для взрослых и детей) - [30]

Ведьма чувствовала, кожей ощущала приближение долгожданного успеха. Ей хотелось пуститься в пляс вокруг котла, кинуться в безудержный адский танец — пляску вокруг огня, знакомую ей с древних времен… Но она понимала, что еще рано, еще не настал миг победы, ее упорства, терпения в поисках и опытах, и может не хватить совсем немногого, всего какой-нибудь одной капли… И она не теряла ни мгновения, быстро сновала по Шалашу, добавляя, перемешивая, растирая, нюхая, заклиная.

Жидкость в котле была черная, она кипела, выбрасывая вверх холодное пламя в виде тринадцати королевских мечущихся кобр.

Бреха внимательно смотрела на котел, на змей, напряженно думала. И вдруг ее осенило! Она схватила бутылочку из слоновой кости, висевшую на цепочке у нее на шее, открыла бутылочку и капнула в котел сок Корня Смерти — ровно тринадцать капель…

И тотчас варево в котле закружилось, в центре котла образовалась неглубокая воронка, протяжный свист раздался в Шалаше — он исходил из котла. Силуэты змей исчезли, и вдруг цвет кипящего варева стал меняться: из черного оно становилось синим, затем зеленым, желтым и, наконец, ярко-алым… Пламя под чугуном внезапно погасло.

И вот ярко-алая жидкость в котле перестала кипеть и стала неподвижной. На ее поверхности неожиданно возникли многочисленные круглые черные пятна и через несколько мгновений исчезли.

Ведьма смотрела в котел, как завороженная. Наконец, она прошептала:

— Вот он — цвет Зелья Власти!

Она зачерпнула прямо ладонью из котла и выплеснула себе на голову пригоршню алого зелья. Словно многочисленные огоньки заплясали по всему телу Брехи. Она почувствовала тысячи слабых приятных покалываний и в затылке, и в ногах, и в плечах, во всем теле.

Дикий победный хохот раскатился по Лесу от Черного Шалаша. Ведьма хохотала от восторга, от переполнявших ее чувств радости, победы, сбывшейся мечты.

Мгновенно она выскочила из Шалаша, взлетела и понеслась над Лесом, над озаренными луной полянами, опушками, озерами. Она летела, как прежде, раскинув руки, как крылья, сжав вытянутые ноги, мчалась все выше, чтобы насладиться уже почти забытым ощущением полета, и ее дикий басовитый хохот далеко раскатывался над спящим Лесом, пугая тишину, заставляя в страхе вздрагивать дремлющие в ночи деревья.

Часть вторая. СОЛНЕЧНЫЙ КРИСТАЛЛ

1. СЕМЬЯ МОХНАТОГО ВУЛА

Вул был совсем еще не стар. Его длинная густая шерсть гемно-коричневого цвета, крупные размеры самого Вула, его низкий густой бас, всегда с оттенком недовольства, раздражительности создавали внушительное впечатление почтенного зверя, но лет ему было не более восьми. Его жена — Вала была совсем молода, на три-четыре года моложе Вула и во всем беспрекословно слушалась его, считая его самым мудрым и сильным во всем мире.

Они и вправду жили независимо, потому что Вул никого в Лесу не боялся. Их сородичи — другие медведи — ни с ними, ни между собой не ссорились, а остальные звери держались от медведей в стороне.

Медведи в Лесу не жили единым племенем, а каждая семья существовала сама по себе. Вул и Вала вели спокойную и радостную жизнь, у них было двое годовалых медвежат, которые с утра носились, играли, нападали на мать, на отца, друг на друга, спали урывками, но росли и крепли.

В этот день, который был солнечным, семья медведей гуляла по Лесу, малыши играли, а отец и мать, наблюдая за ними, медленно шли следом.

Внезапно Вул насторожился. Ему показалось, что кто-то прячется здесь, наблюдает за его детьми. Он подал знак медведице, и оба быстро залегли. Осторожно, мягко и беззвучно переступая, Вул и Вала подбирались к врагу, посмевшему таиться там, где играют их медвежата. Наконец, Вул замер и стал тщательно внюхиваться. Враг был рядом. Медведь еще не видел его, но уже уловил чуждый, враждебный запах. Чутье указывало, что в семи-восьми шагах в ямке под кустом таится тот, кто наблюдает за игрой медвежат.

Не раздумывая, огромный Вул кинулся к врагу. Спокойный и медлительный в обычной жизни, он в моменты возбуждения становился стремительным, как порыв ветра, Через миг противник уже бился в его могучих лапах.

— Что ты здесь делаешь? — грозно спросил медведь. Слова сурово клокотали в сильном горле зверя, и от этого еще больше трепетала трусливая душа пойманного врага.

— Да… Я… Здесь вот… Мне велели… Быть тут… — заикаясь от страха, забормотал подлешик — это был он, — я вот слежу… То есть смотрю за барсучьей норой…

Но раздраженного Вула не интересовала барсучья нора, он думал только о своих медвежатах и слово «слежу» он понял по-своему.

— Ах, следишь! — взревел он, сжимая свои громадные когти на боках подлешика.

— За барсу-у-у-чьей но-о-о-рой! — завизжал Фир, превозмогая боль! — Не за вашими медвежа-а-а-та-а-ми!

До мохнатого Вула дошел смысл этого вопля, и он ослабил хватку.

— Поймите, о великий, о властелин! — в безудержном страхе торопливо бормотал подлешик, лихорадочно ища выход, спасение, — я не смел и посмотреть в сторону ваших детей, я их даже не видел и не слышал! — угодливо врал он, стараясь убедить могучего зверя в своей невиновности.

Он, конечно же, стерег не медвежат, а барсуков, но он всегда подслушивал всех. И в данном случае — медвежат — тоже, чтобы потом, на всякий случай, доложить Брехе… Вдруг его осенило: «Ведьма! Только она спасет! Только она!» И Фир, бормоча оправдания и извинения за то, что оказался здесь, на пути «великого повелителя», — так он в страхе величал медведя, стал осторожно, незаметно опускать руку в карман брюк. Через некоторое время ему это удалось, и он, вынув руку из кармана, тотчас выпустил на волю ведьмину осу.