В. Потиевский
ВЕПРЬ И БОЯРЫШНИК
Он знал здесь каждую тропу, лощину, речку, рощу, бродил по падям и урочищам, рылся в земле, вслушивался и внюхивался в тайгу.
Летом было хорошо, сытно, тепло. Зимы он переживал с трудом, но все-таки переживал. Особенно трудной оказалась последняя зима. Она была седьмой в его жизни.
От бескормицы он заметно отощал и ослаб, но едва сошел снег, как открылись прошлогодние желуди, земля прогрелась, и стало легко и удобно раскапывать коренья, да и трава, молодая, ярко-зеленая, сразу проклюнулась. Клыкастый целыми днями рылся в почве, и силы быстро возвращались к нему.
С самого раннего возраста он жил один. Иногда - бывало это в разное время года - примыкал к табуну соплеменников, кормился вместе с ними, порой даже развлекался, толкаясь и бегая, но привычка снова возвращала его к одиночеству. И хотя дикие кабаны, все, которых он знал в округе, жили группами, объединившись в табуны - по пять, восемь, пятнадцать и даже более особей, Клыкастый жил один.
В те короткие периоды - неделю или две, - когда Клыкастый подсоединялся к сородичам, они с заметным почтением относились к нему. Даже секачи, что были постарше, уступали ему дорогу, - и самки, и самцы признавали его своим властелином. Да и он, будучи с ними, всегда оказывал покровительство и защищал табун. Потому что был очень крупным и сильным. И это видели и понимали все. Даже враги. Не раз Клыкастый отгонял волков от табуна, а самого его, когда он бродяжничал, серые вообще сторонились.
Однажды нос к носу встретился он с медведем. Но и этот могучий хозяин сибирской тайги не решился напасть на Клыкастого, понимая, что схватка с таким огромным секачом опасна даже ему.
Но был у Клыкастого серьезный враг, о котором кабан не забывал никогда, - охотник, все лето проводивший в лесной избушке вместе со своим злым и крикливым псом.
На зиму человек покидал таежное жилье, и Клыкастый оставался один на один со стужей и голодом. Но ему и этих двух противников хватало с лихвой, чтобы измотать до предела. Весенние дни для него были избавлением и благодатью.
В тайгу пришел август, теплый, богатый созревающими ягодами и лесными плодами. Дикие яблоки, желуди, орехи, всевозможные травяные коренья - в лесу было много пищи.
В жаркие дни Клыкастый отлеживался возле мокрых болот на мягких, пушистых и сырых мхах. Иногда купался в болотных лужах, - он умел находить такие скопления воды с твердым грунтом и безошибочно определял и обходил опасную трясину.
Этот памятный день начался не очень жарко, с утра заморосил дождь, тучи затянули все небо, и легкий ветер принес в тайгу прохладу и избавление от назойливого гнуса, злых кровососущих мух и комаров.
Клыкастый неторопливо двигался по узкой звериной тропе, обходя широкую топь. Влажный грунт, истоптанный кабанами и оленями, там, где тропа опускалась в низины, превратился в коричневую кашицу, и копыта секача звучно чавкали. Когда же тропа взбегала на бугорок, где земля, усыпанная хвоей, была сухой, ноги Клыкастого ступали мягко, и тогда он шел совершенно беззвучно.
Но вот он остановился, настороженно приподняв и повернув крупную голову. Его чувствительный пятачок чуть подрагивал, обросшие густой шерстью уши замерли, и короткий хвост, вытянувшись назад и немного вверх, застыл неподвижно.
Невдалеке лаяла собака. Клыкастый сразу узнал голос пса. Уже не раз ему приходилось удирать от этой привязчивой лайки, которая вела за собой по следу Клыкастого его давнего врага - охотника.
Клыкастый бежал, ломая кусты, торопливо ударяя копытами в землю. Она то гудела от этих ударов, то, шурша, выбрасывалась из-под ног кабана серыми или черными комьями или обрывками зеленого мха.
Он не просто убегал куда глаза глядят. Нет. У него было свое достаточно надежное убежище, пожалуй, недоступное его преследователю человеку.
Кабан чувствовал, что собака и охотник ищут его, и он спешил, торопился туда, в густые, непроходимые заросли дикого боярышника.
Увлеченное повизгивание пса, идущего по горячему следу зверя, звучало уже почти рядом, когда Клыкастый достиг своего убежища. Он все-таки успел.
Ползком пролез под широко разросшимися, густо переплетенными колючими ветвями и, пробравшись через широкую полосу жесткой, ощетинившейся длинными шипами преграды, оказался на открытой поляне, плотно окруженной зарослями боярышника. Уже не первый раз Клыкастый скрывался здесь, и всегда охотник посылал к нему только собаку, пытаясь и надеясь выгнать зверя из-под защиты колючек на открытое, доступное охотнику место, на выстрел.
Человек тоже помнил этого кабана. Его раздражало, что зверь уже трижды еще в прошлом году уходил от него, прячась в колючих зарослях. Пролезть туда самому было нельзя. То есть продраться ползком вообще-то можно было, но секач вполне мот встретить его своими страшными клыками при выходе из-под зарослей и, пожалуй, не дал бы и выстрелить. А рисковать собственной жизнью, пусть даже из-за самой желанной добычи, охотнику не хотелось. И он снова послал собаку. Его опытный и смелый охотничий пес, как ни странно, боялся кабана. И дело было вовсе не в размерах зверя, хотя, конечно, кабан был огромен - не менее трех центнеров весом... Обычно упорный, вязкий, отчаянный кобель, он умел остановить лося, даже медведя не боялся и хватал зубами за зад, успевая вовремя отскочить. Охотник слышал, как в прошлый раз в его злобном лае отчетливо звучали нотки страха. Человек не мог видеть того, что происходило за стеной зарослей, но по звуку и интонациям лая догадывался, что секач не стоит на месте и тем более не пятится от собаки. Судя по всему, он все время нападал, нещадно гоняя пса, угрожая ему своими острыми и кривыми клыками.
