Утерянное Евангелие. Книга 3 - [83]

— Бвана Вики! — Вубшет словно угадал, что Лавров думает о нем.

— Да, Вубшет, — ответил журналист, посмотрев в глаза туземцу.

Тот видимо что-то хотел сказать, но почему-то запнулся.

— Я тебя внимательно слушаю, бвана Вубшет, — не отступал украинец.

— Почему ты не стал воином? У тебя для этого все есть! — нашелся африканец. — Ты очень сильный и смелый человек.

— Я был воином.

— Был?

— Да, был. Когда-то, когда ты еще только родился, я был воином… почти сорок лун. А потом стал журналистом.

— Так не бывает! — уверенно сказал Вубшет. — Мужчина воин всегда.

— А если нет войны, тогда мужчина кто? — полюбопытствовал Лавров.

— Хм… — задумался абориген. — А разве может не быть войны?

«Вот вам и вся психология, — подумал журналист. — «Разве может не быть войны?» Некоторые люди в этом мире не представляют себе жизни без войны. А сам-то ты, Лавров, что представляешь?»

Мы все спорим, отстаиваем свою правоту, возмущаемся, не понимая, во что это может вылиться. Только найди прореху, слабину — по религиозным, языковым, экономическим, национальным признакам… Только поднеси спичку — и вспыхнет… Люди все одинаковы. Никто не хочет зла для себя, для своих близких. Но какая тонкая грань между миром и войной…

Но долго размышлять «о судьбах родины» Лаврову не удалось. Не прошло и двух часов, как на горизонте показалась Харгейса, столица Сомалиленда и один из самых крупных городов Сомали. Сейчас он славился в основном своей грандиозной мусорной свалкой на окраине города, где сидели стаи птиц, изредка разгоняемые гиенами и бородавочниками, прибегающими сюда в поисках легкой добычи.

— Тормози! — крикнул Лавров водителю Газини и постучал по крыше кабины.

Нужно было разобраться, что делать дальше. До цели — пиратской столицы Зейлы — оставалось не более тридцати километров.

— Может, поедим? — не к месту спросила Сигрид у Лаврова, выбираясь из кабины и разминая суставы после долгого сидения.

— Вместе с ними? — кивнул журналист в сторону мусорных свалок, на которых воевали за пищу полчища гиен.

— Ви-и-ктор. Не смешно… — обиделась шведка.

— Сигрид, я думаю, не в традиции миллионеров трапезничать у мусорника.

— А что? Далеко же! И не пахнет…

В этот момент ветер сменил направление, окатив троих путешественников и водителя жутким зловонным смрадом.

— Ой, фу-у-у-у-у! Поехали отсюда скорее, — торопливо сказала Сигрид и, запрыгнув в кабину машины, прикрыла нос и рот платком.

— В столицу Сомалиленда заезжать не будем, — улыбнувшись, сказал Лавров, глядя на Сигрид. Он открыл карту, свернутую как планшет, и показал сомалийцу. — Зейла. Как договаривались!

Серый Газини только кивнул в ответ.

Окружающие пейзажи менялись с невообразимой скоростью. Сначала это было пустынное поле, где путешественникам встретился караван верблюдов, перебегавших дорогу почти перед самым автомобилем, что чуть не привело к столкновению. Водителю пришлось остановиться, а Сигрид вдруг наотрез отказалась ехать в кабине.

— Он такой вонючий, этот Газини.

— Ну-у-у, все мы вонючие в какой-то степени, — примирительно сказал Виктор, глядя на перебегавшее дорогу стадо одногорбых верблюдов.

— И вообще он неприятный, — продолжала жаловаться Сигрид.

— Кровь.

— Что?

— Газини — это кровь в переводе на русский, — зачем-то просветил спутницу Виктор.

— Тем более больше с ним не поеду! — категорично заявила шведка. — Он постоянно жует какие-то зеленые листья и мне предлагал.

— Это кат. Наркотик.

— Так ты посадил меня в кабину с наркоманом?! — возмутилась Сигрид.

— Ну, ты ведь марихуану куришь?

— Ну, марихуана — другое дело.

— Не вижу разницы. Не употребляю ни одно, ни другое…

— Да когда эти верблюды закончатся! — разозлилась Сигрид.

— Вообще-то они здесь живут, — сказал Виктор и сел в ту же позу, в которой ехал, рядом с молчащим Вубшетом.

— Так я могу поехать наверху? — переспросила Сигрид, уже забравшись в кузов и устроившись рядом в Лавровым.

— Ну, если не боишься кукунти-бунти, — многозначительно ответил журналист и скрестил руки на груди.

— А что такое кукунти-бунти? — поинтересовалась Сигрид, но ее голос утонул в звуке вновь заведенного двигателя грузовика…

…Затем был краснозем с большими колючими кустами акации и раскидистыми мимозами. Тут Виктор не удержался. Он снял крышку своей фотокамеры и стал делать великолепные кадры. Яркое насыщенное небо, красный, будто тертый, кирпич, грунт и тысячи оттенков зеленого на кустах и деревьях, одинаково приплюснутых сверху и оттого загадочных, как на картине художника, рисующего фантастику.

— Так что такое кукунти-бунти? — спустя какое-то время спросила опять Сигрид Лаврова, продолжающего активно фотографировать пейзажи.

Виктор хмыкнул.

— Надо же, запомнила эту белиберду. Я и сам не запомнил…

— Зараза ты, Лавров! А я тебе верила, — напоказ обиделась Сигрид.

— Ты не все обо мне знаешь… я еще иногда храплю по ночам, — ответил Виктор, не отрываясь от объектива.

— …Смотрите, слоны! — вскрикнула Сигрид так, что Вубшет чуть не выпрыгнул из кузова прямо на ходу.

Действительно, в стороне от грунтовой дороги у небольшого озера, оставленного природой как бы в насмешку над палящим солнцем, в красной пыли купалось небольшое стадо слонов.