Утерянное Евангелие. Книга 1 - [55]

Виктор только тихо посмеивался. В некоторых странах он пробовал такую гадость, что и кузнечик, и муха покажутся деликатесом. Но лучше об этом не распространяться.

Африка разнообразна и многолика — сотни народов и тысячи этнических групп. У каждого из племен своя культура, свои особенности общения. Можно не принимать десятки вещей, связанных с обычаями и вкусовыми пристрастиями этих людей, но журналисту, как дипломату, нужно все это уважать и хотя бы стараться понять. Общение со многими народами, народностями, племенами и общинами требует терпения и гибкости. Виктор к этому давно привык — это был его образ жизни, поэтому он вел себя сдержанно даже дома.

Тем временем представители сомалийской диаспоры прибыли, немного опоздав, и вошли в кабинет без стука. Три «афроукраинца» в куртках и джинсах. Увидев эту троицу где-то в городе, можно было бы подумать, что к двум сыновьям-студентам приехал папаша откуда-то из теплых краев — никакой национальной одежды или еще чего-нибудь примечательного.

Силах Рахмун, старший из представителей диаспоры, был мужчиной между сорока и пятьюдесятью, слегка располневшим, лысоватым и с неприятным взглядом, прекрасно владеющим русским языком и говорящим почти без акцента. Он сидел напротив журналиста и смотрел в упор. Что-то вспомнилось Лаврову при взгляде в эти черные глаза с большими воспаленными капиллярами на белках… Они казались злыми. Или не казались? Или… «Ну, конечно, Матаджи!» — осенило Виктора.

Пару лет назад Лавров ездил в Папуа Новую Гвинею, где попал в племя людоедов с ярким названием «Хули». Одним из вождей этого племени был неуступчивый и кровожадный папуас Матаджи — сильный и смелый воин, маленький дьявол джунглей, гроза любого непрошеного гостя. Столкнувшись с Матаджи в лесу один на один и посмотрев ему в глаза, сразу поймешь, кто охотник, а кто жертва. Такого человека лучше иметь среди друзей, чем враждовать с ним. Но случилось так, что Матаджи стал украинскому журналисту другом, готовым отдать за него жизнь. И если глаза Силаха Рахмуна были похожи на глаза Матаджи, это еще не значило, что он сделает то же самое. Украинец смотрел в эти глаза абсолютно открыто, не пугаясь и не заискивая.

Два других сомалийца, парни двадцати-двадцати пяти лет, были настолько одинаковыми во всем, что с первого раза и не запомнишь, кто из них кто — высокие, худые, с одинаковым бездумным выражением лица. В разговоре с Лавровым Силах Рахмун то и дело переговаривался со своими соплеменниками на языке сомали — самом распространенном на их исторической родине.

Виктор не знал языка, на котором разговаривал Рахмун, но, как журналист-профессионал, готовился к встрече. Свободно владея несколькими европейскими языками, Лавров потратил две ночи, чтобы ознакомиться с трудами Лео Райниша и Богумила Анджеевского[38] и сделал для себя определенные выводы. Речь сомалийцев изобилует словами из арабского, итальянского и английского языков, хотя фонетическая основа — местные наречия. Но не следует называть сомалийский язык экзотическим! По статистическим данным, на нем в мире разговаривает до тридцати миллионов человек.

В некоторых странах человек без музыкального слуха — все равно что глухонемой, поскольку не сможет воспроизвести правильно ни одного слова. Всему причиной — произношение гласных и согласных звуков по разным фонетическим признакам: высоко или низко, протяжно или отрывисто, открытым ртом или с выпячиванием губ. Виктор, имея опыт общения со многими народностями, схватывал фонетические навыки налету. Именно поэтому он не дословно, но все-таки немного понимал то, о чем хитрый Силах говорил своим парням, и то, что они ему отвечали.

— Этот белый думает, что я ему расскажу, кто такой Али? Наивный…

— Он же сказал, что просто будет снимать программу о Сомали…

— Да мало ли, что он там сказал. Все белые коварные, как львица на охоте, но наивные, как жираф…

— …Я не львица и не жираф, — вдруг вклинился в разговор сомалийцев Виктор на русском. Силах сидел с отвисшей от удивления челюстью, а журналист продолжал:

— …Я обыкновенный сотрудник телевидения, которому просто нужно попасть в Сомали. Я хорошо заплачу кому следует. От тебя, Силах, мне нужно только одно: чтобы ты помог нам решить эту задачу.

Полковник Листвин довольно крякнул — дескать, знай наших! Оператор и навигатор молчали с каменными лицами, зная непреложную истину толковых парней: «Молчи, дурак, за умного сойдешь».

Силах все еще не мог прийти в себя от удивления, а двое парней, сидящих рядом, испуганно переглядывались и рассматривали всех, кто был возле Виктора. Ни Маломуж, ни Хорунжий, а уж тем более полковник Листвин сомалийского языка не знали. Но сейчас молодым парням казалось, что их видят насквозь. Силах Рахмун своим взглядом уже не напоминал людоеда. Выражение его глаз стало страдальческим и обиженным.

— Я всего лишь раханвайн[39], — уныло сказал африканец.

Сомали населяет множество племен, но основные шесть постоянно на слуху: дир, дарод, исаак, хавийе — кочевники-скотоводы, часто очень зажиточные и могущественные, поскольку имеют возможность хорошо и быстро торговать. Но есть еще дикиль и раханвайн — это оседлые земледельцы, выращивающие злаки. Большинство племен Сомали издавна враждуют между собой. Так, например, дарод и исаак воевали еще до гражданской войны, постоянно оспаривая первенство. Кстати, ныне основной костяк сомалийских пиратов состоит именно из африканцев племени дарод.