Утерянное Евангелие. Книга 1 - [26]

— Так будет с каждым, кто захочет убежать! — коротко обратился к экипажу на ломаном английском тот самый пират с «дредами», который днем ударил капитана прикладом в спину. Это был главарь шайки — Усубали.

Старпом задумчиво смотрел в иллюминатор трюма. Там из стороны в сторону расхаживал часовой с автоматом Калашникова наперевес. Мысли одолевали старого моряка. «Бунтовать нельзя. Могут убить Колобова и тогда вообще — пиши пропало. Где они его прячут? Наверное, в капитанской каюте, на той стороне судна… Не добраться. Эх, шмель мохнатый, друг Михалкова, что ж делать-то?..»

Моряки тем временем перебрасывались в темноте помещения короткими фразами.

— Не скули, Карамушка, без тебя тошно… — зацепил один моряк другого.

— Кто скулит? Я скулю? Да я вообще молчу! — возмутился матрос, больше похожий на крупного подростка, чем на взрослого мужчину.

— Так ты молча скулишь… — продолжал шутить его товарищ, чем немного разрядил ситуацию. Послышались смешки.

— Тихо вы, нашли время шутить! Думать надо! — оборвал их моряк чуть постарше, моторист Штепура с каким-то старушечьим лицом.

— А что думать-то? Толку в плену думать? — сердито вмешался еще один член экипажа.

— Думать нужно всегда, даже в постели с бабой, — веско отрезал Сокольский. — Не дергайтесь. Вы же слышали, что капитан сегодня сообщил на родину — все живы, все здоровы!

Действительно, сразу после захвата судна Усубали заставил Колобова позвонить судовладельцу и сообщить, что судно захвачено и стоимость его освобождения — 2 миллиона долларов. Потом капитану разрешили позвонить родне и сказать, что все живы и здоровы.

— Хитрый гад… — играя желваками, заговорил боцман Засуха. — Знает, что если судовладелец бабки зажмет, ему родня покоя не даст.

— То-то и оно, — подтвердил Сокольский и грустно вздохнул. — А могли проскочить…

— Это значит, какая-то тварь сообщила, — подхватил злой боцман.

— Я знаю, какая тварь… — послышалось из темного угла. В узком луче лунного света из глубины трюма появился Вова Тур, который попал в команду первый раз в жизни. Племянник боцмана, который, по словам матери, окончательно отбился от рук, присутствовал на борту в качестве юнги. Первые две недели семнадцатилетний юноша пролежал пластом, страдая морской болезнью. Потом понемногу освоился и стал выполнять простые поручения посыльного.

— Я знаю… — повторил Вова и смутился. В первый раз его слушала вся команда.

— Что ты знаешь? — грозно и с недоверием спросил боцман.

— Там, на корабле… — стушевавшись, начал юноша.

— …На корабле? А мы сейчас где? — перебив, издевательски спросил его дядя.

— Подожди, Федорович, не бузи, — оборвал боцмана Сокольский. — Говори, малый, что хотел.

— Там, наверху, — поправился Вова.

— На палубе? — переспросил старпом.

— Да, на палубе, — кивнул головой паренек. — Я слышал, как этот, их главный, говорил по телефону… Он сказал, что звонок, передавший координаты «Карины», поступил из порта убытия… Значит от нас, из Ильичевска…

Сообщение юнги произвело эффект разорвавшейся бомбы. Моряки начали шумно переговариваться между собой. Старпом задумался.

— Так вот где собака порылась, — по-одесски произнес Сокольский.

— Подожди, а как ты понял? — спросил юнгу кто-то из матросов. — Они ж на своей тарабарщине галдели?

Поле этого замечания все члены экипажа смолкли как один.

— Ну… в принципе ничего сложного… Там слова английские, арабские, итальянские… К сожалению, я не разобрал еще один язык — это их наречие… Может быть, поэтому я и не поступил на переводчика, — пробормотал Вова и виновато вздохнул.

Удивлению и восторгу моряков не было предела.

— Ни хрена себе, Вован! Да ты гений!

— Красавец! Маладца!

Среди шумных возгласов одобрения сидел довольный боцман и улыбался.

— Вот видишь, Федорыч, — поучительно сказал Сокольский. — А ты говоришь, что он от рук отбился и неумеха. Полиглот твой племяш. Не то, что ты. Кроме матерного, ничего и не знаешь…

— Эт точно, — подтвердил Засуха и тут же грозно посмотрел на племянника и погрозил ему своим костистым кулаком. — Но ты не зазнавайся! Понял?

— Так, — сосредоточенно перевел разговор на другую тему Сокольский. — Капитану нужно как-то сообщить то, что Вова услышал. Но как?..

В трюме опять повисла тяжелая пауза.

Сашко Угрюмый лежал прямо на полу. Его слегка приоткрытые глаза заволокло мутной пеленой, и радужные оболочки спокойно плавали по белкам глаз. Механик был в забытьи. Над ним колдовал судовой врач Олег Пасюк. Обычный весельчак и балагур чуть старше тридцати никак не напоминал врача. Его крепкие медицинские шутки наподобие «Доктор, я буду жить? — Я не доктор, я плотник» поражали своим цинизмом, и суровым парням из команды моряков это нравилось. Но сегодня одессит Олег Пасюк был серьезен, как никогда. Померив пульс и дотронувшись ладонью до лба механика, он взволнованно покачал головой, глядя на старпома, Виталия Сокольского.

— Сильный жар… Нужны антибиотики и жаропонижающее. Боюсь, как бы не начался сепсис.

— Думаешь, дадут зайти в медчасть? — влез с вопросом матрос Богомол.

— Я врач, а не астролог! — злился Пасюк.

— Олег, — вполголоса обратился к врачу Сокольский. Тот долго смотрел на старпома, будто переговариваясь одними глазами.