Утекая в вечность - [32]

В глазах мужчины была такая откровенная жажда обладания, что это и смутило, и разволновало одновременно. До самого конца представления Проскурина избегала открыто смотреть вправо. Хотя боковым зрением видела, что бессмертный по-прежнему не отводит от нее глаз. Вероятно, ни разу за все представление не взглянул на сцену…

Блуждая залом, глаза журналистки порой натыкались на вполне густую макушку без всяких следов плеши. Эти черные вьющиеся кудри принадлежали начальнику службы безопасности. Калина видела, как он брал свою даму за руку и нежно целовал кисть. «Надо же, ухаживает…», — с улыбочкой думала Проскурина. Не то что бы это как-то ее задевало, но легкий укол разочарования женщина ощутила. У капитана есть возлюбленная, но это не помешало ему флиртовать с гостьей и посылать ей прозрачные мужские сигналы о желание более близкого знакомства. Так предсказуемо, что даже противно!..

На миг Амир показал свой профиль. Нос с горбинкой, немного резкие скулы и высокий лоб. Таким профилем вполне можно чеканить монеты. Очень выразительный и даже властный под этим углом. Когда смотришь прямо в лицо, слегка пухлые губы и овальные глаза смягчают картину. Но все равно чувствуется — этот бессмертный далеко пойдет. От него даже пахнет особо. Резкий запах — гордыня и жажда власти. Горчащий, насыщенный аромат… Но вот Амир улыбнулся, и след всякой надменности и высокомерия бесследно исчез. Чудно, что может сотворить всего одна маленькая улыбка с этим серьезным лицом.

Калина с интересом наблюдала как капитан, склонившись к спутнице, что-то ей шептал на ухо с легкой тенью улыбки. Странно было только то, что дама ему не отвечала, почти все время смотрела на сцену и лишь внимательно слушала. Наверное, она не любит своего капитана…

Отвлекаясь от Амира, Проскурина обнаружила, что сосед справа все еще пристально смотрит на нее.

Мужчина всегда, прежде всего самец. Вот о чем она подумала глядя на молодого бессмертного. Но в случае вампиров все было чуть-чуть сложнее, и Проскурина уже понимала и это. Бессмертные десять лет держали охоту под запретом, и вдруг к ним приехала женщина… Кто же не пожелает на глазах у всех, под аккомпанемент чужой зависти снять «вишенку с торта»? Точнее, «Ягодку». Сочное яство со сладким ароматом женщины. Как удержаться от желания вкусить этот плод? Быть может, даже удастся вновь ощутить давно забытый человеческий вкус. Вот о чем они думали, провожая ее горящими жадными глазами. Проскурина поняла лишь недавно значение этих взглядов. Как бы тобой овладеть, если укусить под запретом?.. Дышать тебе страстно в желанную шею, воображая, когда изо всех сил неистово любишь, что на самом деле вонзаешь свои клыки в это белое тело и пьешь сладкую кровь.

Жажда. Скрытая жажда крови. Женщина человек для кровососов запретный плод, давно забытый вкус прошлого. А может что-то еще… Экзотика? Новое, свежее. Мужчины все, по большому счету, что люди, что нелюди, такие гурманы, когда дело касается сладенького кусочка…

Когда закончилось представление все стали неторопливо покидать театр. Удивительно сдержанные и молчаливые. Ни перешептываний, ни тем более громких обсуждений.

— Восхитительно! Не находите? — один Вишнар казалось, был преисполнен позитива. И это было резким контрастом тишине внизу. Отчего-то это бросилось женщине в глаза.

— Не желаете познакомиться с Калибрианой?

Опустевшим коридором в сопровождении охраны Проскурина с государем прошли в гримерную дивы. Женщина сидела за столом и снимала с лица грим. Без него она была как-то по-девичьи уязвима, молода и мила. В словах была очень сдержана, но улыбнулась, когда Вишнар склонился к ее руке с поцелуем. Пусть и слегка пустой, механической улыбкой. Очевидно, что очень устала.

— Как всегда, превосходны!

— Это мое дело, служить вам, государь. — Вот и все что она сказала за время краткого визита правителя. Калину это удивило. Впрочем, выступление утомительно, сил на вежливость у дивы вероятно совсем не осталось.

Они немного побыли в гримерной. Все это время преимущественно говорил мужчина. Представил одну даму другой, восхитился пением, затем высказал надежду услышать какое-то незнакомое Калине произведение в исполнении дивы и все. После этого гостья и государь раскланялись и покинули закулисье оперы.

— А где остальные члены делегации? — спохватившись, спросила журналиста.

— Их сразу после представления должны были провести к себе. Вы хотели бы кого-то из них видеть, Ягодка?

— Нет. Мне просто интересно.

— А я думал, вы хотите принять участие в вечернем совете.

— Вы о чем?

Вишнар замялся, но Калине показалось, что государь не оговорился, он хотел сказать то, что сказал.

— Они и прошлым вечером заседали. Думал вы в курсе, — обронил он.

Калина молчала. Все это ей не нравилось. Заседания за ее спиной она могла понять, но что ей на это указывает Вишнар, настораживало. Желает настроить ее против всех, расположить к себе? В этом она отдавала себе отчет.

— Милая Калина, я хочу, чтобы вы знали, я могу вам помочь. В силах повлиять на ситуацию.

— О чем вы, Вишнар?

— Я в курсе грубой выходки этого солдафона. Как там его?