Усыпальница - [56]

Трейси кивнула.

— Когда я научился грамоте, я стал читать и газеты, которые продавал. Ведь проще продать людям газету, если знаешь ее содержание и можешь рассказать о нем. Даешь лишний повод ее купить. А когда я стал читать газеты, узнал, что в Турции есть университеты, где можно многому научиться. Тогда я подумал: «Это именно то, чем я хочу заниматься».

— Ты жил на улице, продавая сигареты и газеты, чтобы заработать на пропитание, и вдруг решил: «Ха, пойду-ка я учиться в колледж!..»

— Ну, не совсем так.

— Сколько тебе тогда было лет?

Карлос задумчиво наклонил голову.

— Может, двенадцать. Да, думаю, так. Двенадцать лет.

— Но разве в Турции учеба в колледже не стоит денег? — спросила Трейси. — В Америке это очень дорого.

— Да, конечно. Я не знал, сколько именно, но, сама понимаешь, я учился зарабатывать и откладывать и хотел сделать так, чтобы деньги сами делали деньги.

Он наклонился ближе.

— Доктор Карлос помог мне составить план. В Сивасе есть университет, но я решил в него не поступать. Я хотел поехать в Стамбул, самый большой город в Турции, примерно в семистах километрах от Сиваса. Это целое путешествие для двенадцатилетнего мальчика… Но я уже больше двух лет продавал сигареты, газеты и воду на железнодорожной станции. Многих знал, со многими подружился. Поэтому вместо того чтобы покупать дорогой билет в Стамбул, я нанялся помощником к проводникам. Кроме того, мне позволили продавать пассажирам американские сигареты.

Трейси положила вилку и взяла стакан с водой.

— Ты больше не голодна? — спросил Карлос.

Трейси кивнула и отпила из стакана.

— Тогда пришло время десерта!

— Нет, — жалобно запротестовала Трейси и поставила стакан. — Я больше не могу.

Карлос взял ее за руку.

— Наверное, я слишком много говорю.

— Что ты, я просто потрясена. Рассказывай дальше.

— Но мы уже пообедали.

— Неважно. Просто поверить не могу, что ты заработал на учебу в колледже, продавая сигареты.

Карлос беспечно улыбался.

— К тому времени это были не только сигареты. В Стамбуле я сразу взялся за дело, как и в Сивасе. Вложил в торговлю все скопленные деньги и практически ничего не тратил на себя. Я знал, что трудно будет подготовиться и сдать вступительные экзамены, но, даже если я сумею это сделать, еще труднее будет заработать деньги на оплату учебы и учебников. Однако я твердо решил добиться своего. Настроился на то, что поступлю в университет, даже если мне потребуется на это лет десять. А хватило четырех, — улыбнулся Карлос.

— Четыре года?

— Я заработал в Стамбуле немало денег и почти все оставил на учебу. И в шестнадцать лет смог поступить в Стамбульский университет.

— В шестнадцать?

— У меня ушло на учебу больше времени, чем у остальных студентов, поскольку пришлось одновременно зарабатывать, чтобы платить за обучение. Обычно мне приходилось спать всего четыре часа в сутки. Но когда я закончил университет, у меня была возможность продать все свои предприятия и уехать из страны на платную стажировку к знаменитому Игалю Хавнеру.

— Твои предприятия?

Трейси показалось, что Карлос немного смутился.

— Да. К тому времени, как я закончил университет, у меня в собственности был небольшой магазин — совсем небольшой — и три торговые тележки. Они приносили доход, и я мог платить за обучение и покупать учебники.

Трейси смотрела на Карлоса с нескрываемым восхищением.

— Ты просто потрясающий человек.

— Изо всех сил старался убедить тебя в этом.

Карлос лучезарно улыбался.

80

29 год от P. X.

Иерусалим, Храмовая гора

Иешуа Галилеянин был не единственным, кто сидел на ступенях у южного входа в Храм — его окружала самая большая и самая шумная толпа. Каиафа, стараясь не привлекать к себе внимания, подошел ближе.

— Ты признаешься в том, что исцелял в Шаббат?! — гневно крикнул фарисей, потрясая длинными кистями таллиса.

— Почему ты трудился в Шаббат? — спросил другой.

— Отец Мой доныне делает, — ответил рабби. — И Я делаю.

Эти слова заставили Каиафу замереть. Галилеянин упомянул Хашема, чье имя слишком свято, чтобы произносить его всуе, и назвал Его своим Отцом! Каиафа тряхнул головой. Может быть, этот человек и правда исцеляет людей, а не только делает вид, но как он может говорить такое?

Каиафа сделал еще несколько шагов и увидел сидящего на ступенях рабби. Это был, как он и предполагал, тот самый человек, который в прошлую Пасху изгонял менял и торговцев из Храма. С тех пор первосвященник не единожды получал донесения о новом рабби-чудотворце, причем самые разные. Рассказывали о человеке, исцелившем многих и изгонявшем бесов, но рассказывали и о том, что он исцелил сына одного из придворных Ирода. У этого же человека, судя по всему, были талмидим — ученики-последователи, как и у других рабби, но среди его талмидим, как говорят, был даже сборщик податей! Рабби наделал немало шума, проповедуя в синагогах по всей Галилее, но в родном Назарете его изгнали из синагоги, едва не побив камнями, за возмутительные слова о Хашеме, который якобы благоволит язычникам. И хуже всего, что произошло это в Галилее.

Какая-то бессмыслица. То, что Каиафа узнавал о человеке из Галилеи, заставляло его надеяться и в то же время убивало всякую надежду. Этот рабби оправдывал ожидания Каиафы… и тут же не оставлял от них камня на камне. Когда до Каиафы доходил какой-нибудь слух, он начинал думать, что назначенный День настал, но проходило совсем немного времени — и рабби вызывал у Каиафы лишь глухое раздражение: первосвященник в который раз убеждался, что человек из Галилеи говорит неподобающие речи и совершает неподобающие поступки.