Устрицы и белое вино - [17]

– Спасибо вам, Катрин, я очень тронута, Катрин...

– Ха, так вот в чем дело! – фыркнула Марьет. – Теперь я понимаю, мамочка, почему ты вечно торопила Шарля с женитьбой! Тебе не терпелось избавиться от этого уродства!

На лице Катрин застыла улыбка. Стало слышно, как осы ползают по торту. Поль и Симон дружно жгли взорами мятежную Марьет, но бунтарка вовсе не думала униматься.

– Ты и родила-то его исключительно с этой целью! Не будь этой безвкусицы, у меня была бы старшая сестра! Умная и красивая, а не бестолковый братец!

Поль яростно закашлял. Катрин обвела всех снисходительным взглядом, подправила улыбку на лице.

– Вот и хорошо, Мари. Теперь у нашей Вив есть стимул: как можно скорее обзавестись невесткой и тогда в ближайшие двадцать пять – тридцать лет она сумеет избавиться от этой, как ты говоришь, безвкусицы. А умные мужчины из семьи Бутьи никогда не женились на девушках с дурным вкусом.

Симон зааплодировал.

– Браво, Катрин!

Поль тоже произвел парочку сухих хлопков и поцеловал жене руку. Марьет обиженно ковырялась в своей тарелке.

– Давайте выпьем за умных мужчин и прекрасных женщин Бутьи. – Симон принялся наполнять самые большие бокалы.

– И присоединившегося к ним умного мужчину Симона Курлена, – добавила Катрин, поднимая свой бокал.

– Ой, мамочка! – очнулась Марьет. – Неужели ты выпьешь и за тетушку Аглаю? Она ведь одна из прекрасных женщин Бутьи.

– Не одна, – пробасил Поль. – Вас таких у нас две!

– Каких, папа?

– Эй, господа родственники! – раздался голос Шарля. Все обернулись. Мой жених очень вовремя вышел из-за угла дома с щенком на руках. – Что это вы пьете без меня?

– А ты гуляй подольше! – крикнул Поль. – И кончай таскать собаку на руках. Пусть сам ходит. Четыре ноги все-таки.

– Мы и пошли на четырех ногах. – Шарль любовно погладил щенка. – Только у нас еще очень медленно получается. Да еще бабочки, дуры, отвлекают. На четырех ногах мы бы и до вечера не дошли, правда, Пьеро? Так за что пьем, господа?

Симон объяснил.

– И за тетушку Аглаю в том числе, – добавила Катрин.

– Ага, правильно. – Шарль кивнул, устраивая щенка на своих коленях поудобнее.

Все выпили. Но лично я – с большим трудом, меня и так уже всю распирало, мой организм не способен принимать такое количество пищи. Особенно в жару. Ох, только бы не исторг обратно разносолы обидчивой Катрин... Я постаралась как можно незаметнее расстегнуть на юбке пояс и молнию. Если бы еще освободиться от бюстгальтера! И зачем я надела такой тугой...

– Несомненно, как же иначе, – тем временем с чем-то согласилась Катрин. – А ты, Вив, как считаешь?

– Да, конечно, – не особенно уверенно поддакнула я, из-за мук в животе потеряв нить разговора.

– Шарло всегда любил животных, – настаивала Катрин, – а мы их не держали. Все ты, Поль, со своей экономией! Сколько он съест, такой малыш?

– Да перестань, Кати. При чем здесь съест, не съест? Вырастет – съест много! Но дело-то не в этом. Животное – не игрушка. Такое же уважающее себя существо, как человек. Ему нужно реализовывать себя: охотиться или, скажем, пасти овец. А так что? Лишняя мебель в доме? Для такой собаки городская квартира – это клетка!

– Ладно, Поль, хватит. – Его супруга поморщилась и взмахнула рукой. – Кстати, о клетках. А ты знаешь, Вив, что Шарло в детстве чуть не сбежал с бродячим цирком из дому?

– Нет...

– Ну ладно, мама! В другой раз.

– Нет, ты сейчас расскажи! – потребовала Марьет. – Вив, ты даже не представляешь, это такая дивная история! Расскажи, расскажи, Шарло.

– Что там рассказывать, Мари? Когда это было? Да я уж и не помню толком.

– Тогда пусть папа расскажет! Он давно не рассказывал эту историю, – заговорщицки сообщила мне Марьет. – Прелесть! Ты ведь все помнишь, папа?

Поль ухмыльнулся.

– Да, я очень хорошо помню. Тебе было лет десять, Шарло, когда ты познакомился с этим, как его?.. Ну, циркач-мальчишка?

– Да нет, папа, восемь, а ему – семь.

– Так вот, представь себе, Вивьен, в один прекрасный день наш сынок появляется с каким-то Гаврошем и заявляет: папа, это мой друг и наставник, я уезжаю вместе с ним в Женеву на гастроли! А Гаврош от горшка два вершка, и кнут в руках!

– Поль, ну зачем ты называешь его Гаврошем? – вмешалась Катрин. – Очаровательное создание! Как сейчас помню: хорошенький-прехорошенький, золотые кудри до плеч. Я даже подумала, что это девочка.

– Ха! Хороша девочка с кнутом! – Поль подмигнул мне. – Так вот, Вивьен...

Он рассказывал именно для меня, но я лишь старательно делала вид, что слушаю, и кивала, из последних сил сохраняя на губах заинтересованную улыбку. От междоусобицы в моем желудочно-кишечном тракте меня уже познабливало и, пожалуй, даже слегка плыло перед глазами. Голос отца Шарля звучал издалека.

– ...Я их спрашиваю, вы точно в Женеву, господа? А не в Америку? Это там ковбои с кнутами бегают за коровами! Златокудрый Гаврош презрительно кривит губы и заявляет: какие еще ковбои с коровами? Я укротитель слонов! И кнутом щелк-щелк! Да так ловко! Так интересно: одним взмахом в два щелчка – и кнут извивается словно живая змейка!

– А кстати, господа родственники, – вмешалась Марьет, – мы, когда вчера с Симоном исколесили всю округу... ну искали уголь для устриц. Представляешь, Вив, у них тут в лавке нет какого-то паршивого угля! Нет, все-таки жаль, что вы не приехали вчера: устрицы, закат, белое вино прямо из бочонка! – Ее голос тоже доносился до моих ушей как с Луны. – На побережье мы видели цирк-шапито. Афиша со зверями! Давайте сходим! Вдруг там тот самый Гаврош? Вырос, стал укротителем.