Успешное покорение мира - [15]

Ему тоже захотелось взять ее под руку, но момент был упущен: эти двое уже хохотали — видимо, без причины — в один голос. Вначале она спросила, чему он все время смеется, а он только рассмеялся ей в ответ. Теперь неудержимые взрывы хохота сотрясали обоих.

Бэзил с отвращением покосился на Рипли.

— В жизни не слышал такого идиотского гогота, — неприязненно бросил он.

— Неужели? — загоготал Рипли Бакнер. — Неужели, маленький?

От смеха Рипли согнулся пополам; девушка тоже хихикала. Это словцо, «маленький», обрушилось на Бэзила ушатом холодной воды. От волнения он кое-что забыл — подобно тому, как увечный подчас забывает о своей хромоте, пока не пустится бежать.

— А сам-то, можно подумать, большой! — взвился он. — У кого ты брюки спер? Говори, у кого брюки спер? — Он вложил в эту тираду весь свой пыл и чуть не добавил: «Не иначе как у папаши», но вовремя спохватился — отца Рипли, как и его собственного, уже не было в живых.

Идущая впереди парочка достигла «Старой мельницы». Там царило затишье, и в деревянном русле искусственной речки слегка покачивалось штук шесть тупоносых лодок. Элвуд усадил свою девушку на носу и, недолго думая, обнял ее за плечи. Бэзил помог второй девушке устроиться на корме и сел рядом, но от расстройства даже не стал возражать, когда между ними втиснулся Рипли. Лодка отчалила и сразу попала в бескрайнюю гулкую темноту. Где-то впереди компания в такой же лодке распевала песни; голоса, то далекие и романтичные, то близкие, но от этого не менее загадочные, плыли над извилистым каналом; на поворотах лодки сходились, разделенные невидимым пологом.

Мальчишки заулюлюкали в три горла и начали задирать поющих; Бэзил проявил изобретательность и постарался перекричать Рипли, чтобы себя реабилитировать, но в считаные мгновения все звуки смолкли, кроме его голоса да непрерывных глухих ударов лодки о дощатые берега; он не глядя понял, что Рипли облапил девушку.

Их вынесло в багровое зарево: декорации и реквизит изображали сцену ада, со злорадными демонами и грозными языками бумажного пламени; тут он разглядел, что Элвуд и его девушка сидят щека к щеке; а потом снова подступила темнота, из которой доносился только ласковый плеск воды и все тот же хор. Бэзил сделал вид, что его вниманием завладела певческая лодка: он старался докричаться до певцов и отпускал реплики на тему сближения. Потом он обнаружил, что плоскодонку можно раскачивать, и тешился этим убогим развлечением, пока Элвуд Лиминг в гневе не обернулся, чтобы его осадить:

— Эй! Делать нечего, что ли?

В конце концов они причалили у выхода, и обе парочки разомкнули объятия. Бэзил понуро спрыгнул на берег.

— Дайте новые билеты! — гаркнул Рипли. — Мы хотим еще покататься.

— Без меня, — сказал Бэзил с преувеличенно равнодушным видом. — Я домой пошел.

Рипли победно заржал. Девушки захихикали.

— Прощай, маленький, — изгалялся Рипли.

— Заткни фонтан! Пока, Элвуд.

— Пока, Бэзил.

Лодка уходила на второй заплыв; руки вернулись на девичьи плечи.

— Пока, маленький!

— Пока, большой, набит лапшой! — выкрикнул Бэзил. — Где штаны спер? Признавайся: где штаны спер?

Но плоскодонка уже скрылась в темной пасти тоннеля, оставив позади эхо издевательского гогота Рипли.

II

Испокон веков считается, что все мальчишки спят и видят, как бы повзрослеть. Причина такого заблуждения кроется в том, что свое недовольство запретами, отравляющими жизнь юных, они порой высказывают вслух, тогда как радостные периоды затянувшегося детства, которые их вполне устраивают, обозначаются не словами, а поступками. У Бэзила временами действительно возникало желание стать чуть-чуть постарше, но не более того. Раньше проблема длинных брюк так остро не стояла: он был бы не против их получить, но этот предмет гардероба не имел столь романтического значения, как, скажем, футбольная или офицерская форма и даже шелковый цилиндр и крылатка, в каких по ночам благородные грабители крадучись выходили на улицы Нью-Йорка.

Однако наутро это уже был вопрос жизни и смерти. Не имея длинных брюк, он был отрезан от компании сверстников и подвергался насмешкам того, кто прежде смотрел ему в рот. Если накануне вечером какие-то курицы предпочли ему Рипли, это не беда, но Бэзила отличал неукротимый состязательный дух; он не мог стерпеть, что вынужден драться одной рукой, в то время как другая скована у него за спиной. А ведь похожая ситуация могла возникнуть и в школе; вот это уже было бы невыносимо. Во время завтрака он в сильном душевном смятении воззвал к матери.

— Как же так, Бэзил? — удивленно запротестовала она. — По-моему, мы это обсуждали и ты не проявил особого интереса.

— Мне они позарез нужны, — заявил Бэзил. — Умру, а учиться не поеду, если сейчас у меня не будет длинных брюк.

— Ну не глупи.

— Я серьезно, лучше умереть. Если мне даже нельзя носить длинные брюки, то учеба не имеет смысла.

Эмоции перехлестывали через край, и мать не на шутку встревожило видение его близкой кончины.

— Бэзил, не говори ерунды, садись за стол и доедай завтрак. Можешь хоть сегодня поехать в «Бартон Ли» и выбрать то, что тебе подойдет.

Отмякший, но все еще разрываемый нетерпением, Бэзил мерил шагами комнату.