Усни, красавица - [48]

– Ну покажи мне ее! – раздраженно откликнулась Татьяна. – Покажи, и я все скажу.

– Ее больше нет.

– Как так нет? – вскинулась Татьяна. – Вот именно в ней и могли храниться все Аленкины вещи.

– Нет, – ответила решительно Лидочка. – Они там не хранились, потому что шкатулка была полной.

– Полной? Как так? – Татьяна резко поднялась с табуретки. – Что ты имеешь в виду?

Лидочка показала груду мелочей. Но Татьяну это не удовлетворило.

– Если бы там ничего не было, тогда зачем они утащили шкатулку?

– Этого никто не знает. И даже никто не знает, когда это случилось.

– Что ты хочешь сказать?

– Шкатулку могли опустошить два дня назад.

– Вряд ли Аленка два дня терпела бы такой беспорядок, – резонно заметила Татьяна, хотя и не до конца убедила Лидочку – по всему видно, Аленка не была аккуратисткой.

Татьяна возвращаться на кухню не стала, а заявила, что очень устала, что у нее нервное переутомление. Так что ей хочется побыть одной.

Она и в самом деле выглядела очень усталой: поездка в Москву, визиты к Лиде, в милицию, сюда – это превышало ее возможности.

Лидочка спросила, не нужна ли помощь, может, вызвать врача или сходить в аптеку, на что Татьяна ответила, что все лекарства у нее с собой, а «неотложку» она вызовет, если станет совсем плохо. Она действительно хотела остаться одна. Что она будет делать: ляжет ли спать или займется поисками драгоценностей дочери – это уже ее дело.

Татьяна не стала провожать Лидочку, сразу же улеглась на тахту.

– Я позвоню тебе, – сказала она Лидочке. Но не поблагодарила – видно, действия Лидочки были для Татьяны естественны. Лидочка вышла на лестничную клетку.

Тут же дверь в соседней квартире открылась, и показалась карлица Роза. Она широко улыбалась.

– Татьяна Иосифовна отдыхать будет? – спросила она.

– Она пока останется здесь.

– Конечно, надо. Мать все-таки. Они хоть и не очень дружные были, все же мать, а вы как думаете?

– Конечно.

Лидочка собралась было спускаться, но вдруг ее посетила неожиданная мысль, и она спросила Розу:

– А позавчера вечером, когда Алена еще жива была, к ней кто-нибудь заходил?

– А тебе зачем знать?

Приходил, поняла Лидочка. Этот самый приходил.

– Он приходил? – спросила Лидочка.

– Он часто приходил, я за людьми следить не умею.

Еще как умеешь, подумала Лидочка. В американском романе сыщик тут же вынимает из кармана десять долларов и покупает информацию у консьержки. Здесь же соседка, наша родная, ей дашь доллар, она тут же в милицию.

– И что-нибудь выносил?

– Ничего не выносил! – Тут же она спохватилась и быстро добавила: – Да откуда мне знать, выносил, не выносил? Я что, под дверью стою, в глазок подглядываю?

Таким образом Роза выдала механику подсматривания. Впрочем, альтернативы у нее и не было. Глазки изобрели не только для тех, кто боится вора, но и для любопытных соседей.

Лидочка поняла, что Осетров, если и вправду посетил Алену вечером, ничего не унес. Шкатулку не спрячешь под пальто и в портфель не положишь.

– Он в семь приходил? – спросила Лидочка настойчиво.

– Нет, он раньше приходил, наверное, в шесть приходил.

– И долго был?

– Нет, недолго был. – Роза смотрела на Лидочку как заколдованная.

– Он был с портфелем?

– С сумкой своей. Как портфель, но мягкая. Небольшая такая сумка.

– Спасибо, Роза, вы мне очень помогли, – сказала Лидочка голосом адвоката Перри Мейсона. Но Роза не знала, что имеет дело с детективом такого класса, ее как бы отпустило, и она сказала горестно:

– И что это я разговорилась?

– А вы и не говорили ничего такого особенного, – успокоила Лидочка Розу.

– Люди же могут подумать, что я за ними подглядываю, – защищалась бывшая дворничиха.

– Люди так не подумают, – заключила Лидочка и побежала вниз по лестнице. Роза осталась стоять на площадке.

Теперь быстрее в издательство – иначе из-за этих уголовных историй она загубит собственную жизнь.

* * *

В тот вечер у Лидочки случилась еще одна любопытная встреча – ну прямо из детективного фильма!

Когда она возвращалась к себе часов в семь – уже стемнело, она вдруг испугалась идти по лестнице. Нечто внутри, как короткий звоночек, предупредило ее об опасности.

Но домой все равно надо было возвращаться, а за помощью к коменданту не побежишь – он уже давно ушел домой, а где он живет, никто не знает.

Лидочка пошла сама с собой на компромисс. Она поднялась на лифте на третий этаж, вышла из лифта и некоторое время стояла возле него, затаив дыхание. Она ничего не слышала, хотя ей упорно казалось, что некто стоит возле ее двери этажом ниже и тоже затаил дыхание.

Так продолжалось минут пять.

Затем Лидочка стала спускаться вниз, стараясь сделать это бесшумно.

Она спустилась на пролет и, выглянув из-за шахты лифта, увидела в полутьме своей площадки человеческую фигуру. Фигура сидела на узком подоконнике, сгорбившись и, видно, устав подстерегать Лидочку.

Теперь надо было бежать обратно к лифту, потому что мимо фигуры не пробежишь – она очнется и схватит. Но идти к лифту – значит повернуться к фигуре спиной… Лампочка на площадке, конечно же, не горела. «Господи, ну за что все это валится на меня!»

Лидочка, пятясь, стала отступать, нащупывая ступеньки каблуками сапог и на третьей или четвертой ступеньке она чуть-чуть ошиблась и ударила каблуком о ступеньку – почти неслышно, но все же.